Les indigenes, то есть туземцы, аборигены, местные – так называли коренное население Северо-Западной Африки французы в период своего более чем векового пребывания на этом континенте. По-разному, очень по-разному складывались и отношения между la belle France и берберами, арабами, туарегами, волофе и прочими народами, испокон веков проживавшими на этой суровой неплодородной земле.
Например, во времена Реставрации в Алжир фактически ссылали бонапартистов – в действующую армию, чтобы они воевали здесь с «местными», а во времена Наполеона Третьего их заменили сторонники Бурбонов. В результате многие берберские и арабские населенные пункты были просто стерты с лица земли, а их население истреблено.
Но настал день, когда в долины Роны и Луары пришел суровый непреклонный враг – гитлеровский фашизм. Для подписания договора о капитуляции Франции был специально привезен разысканный для этого вагончик, в котором некогда был подписан унизительный для Германии Версальский мир. Оливковые рощи Прованса и виноградники Жиронды принадлежали теперь иным хозяевам... Остались от Франции рожки да ножки, а вернее сказать, заморские владения, главным образом в Западной Африке. И тогда лидер «Свободной Франции» генерал де Голль, не смогший вынести позор родной страны, решается на беспрецедентный шаг: он формирует в африканских колониях Франции новую французскую армию. Армию, где под командованием французских офицеров воюют африканцы.
Когда-то народ на борьбу с иноземными захватчиками (англичанами) и освобождение la belle France подняла пастушка из Лотарингии, говорившая по-французски с немецким акцентом. Отныне судьба Франции оказалась в руках истребляемых ею прежде горцев Атласа и кочевников Сахары. По-французски многие из них не говорили вовсе. Чтобы поднять их на борьбу, специально для сочинялись песни примерно такого содержания: «Мы – народ Африки, мы пришли из колоний издалека, чтобы спасти Отечество. Мы оставили свои семьи и свой дом. Наши сердца полны непреодолимым желанием пронести с высоко поднятой головой и гордостью заветный флаг нашей дорогой Франции, а если кто-то попытается разъединить нас, то мы погибнем у ее ног. Мы – народ Африки». В своих пламенных речах Шарль де Голль призывал их к защите свободы и демократии и обещал дать борцам равные права с французами. Тысячи и тысячи африканцев пошли добровольцами в его войска. В короткий срок их обучили, экипировали, вооружили и высадили в Италии. Именно там они одержали первую победу французского оружия за всю историю Второй мировой войны. Потом после кампании в Италии эти же части были переправлены во Францию. Всего во французской армии воевало 110 тысяч уроженцев арабского Магриба из современных Алжира и Марокко и 20 тысяч африканцев из Сенегала, Мали и Чада. Офицерский и сержантский же состав полностью состоял из французов. Именно об этих войсках рассказывает французский фильм «Туземцы» («Les indigenes», другой вариант русскоязычного названия – «День славы»), выставленный на конкурс III международного фестиваля мусульманского кино, который пройдет в сентябре этого года в Казани. В нем есть все – начиная от того, как их набирали в выжженных солнцем горах Атласа, как приняли они, необученные, первый бой и обеспечили в нем первую французскую победу. Как поднимает французский триколор над итальянскими горами темнокожий солдат, и как этого солдата обделяют при раздаче пищи. Фильм про то, как магрибские солдаты были первыми «французами», вступившими в Эльзас, и сколько их при этом погибло. Есть и о том, как немцы агитировали мусульманских солдат перейти на их сторону (между прочим, листовками на арабском, который французские офицеры не знали), и что после этого ни один мусульманин (а эти африканские части были почти полностью мусульманскими) не перешел на сторону противника. Все это есть. И все же остается какое-то тяжелое впечатление, как будто что-то осталось недосказано.
Конечно, фильм этот был снят после знаменитых потрясших Францию беспорядков в пригородах, где проживают потомки эмигрантов, и в том числе внуки тех самых солдат, освободивших la belle France. Неужели же для того, чтобы рассказать правду о дедах, их внукам потребовалось сжигать машины и закидывать камнями полицейских? Неужели без этого нельзя было обойтись? Но есть еще и другой вопрос – кто, кроме национально настроенной татарской интеллигенции, помнит сегодня о сержанте Загитове, водрузившем красный флаг над рейхстагом раньше Егорова и Кантарии (кстати, как предложите сегодня относиться к Кантарии? Историю, может, опять переписать?). Кто сегодня помнит о 200 чеченцах и ингушах в гарнизоне Брестской крепости – и ведь ни один не сдался врагу. Кто сегодня вспомнит о татаро-башкирской дивизии, вместе со всей Второй ударной армией преданной генералом Власовым и погибшей в Волховских болотах. А спешно набранные в Дагестане и Азербайджане части, вмерзшие во льды на Марухском перевале, но не пустившие отборные части альпийских горных стрелков в Закавказье? Кто же расскажет про них?
Чтобы показать африканца, водрузившего знамя Франции на высоте в Италии, потребовалось сжечь несколько сотен машин «Рено», «Пежо» и прочих. Но наша автомобильная промышленность, боюсь, не выдержит подобных экспериментов ради того, чтобы после снять фильм о сержанте Загитове. Может, не нужно ничего сжигать и разрушать, чтобы рассказать правду?
Ахмад МАКАРОВ
Войти с помощью: