Эрдоган может завоевать голоса оппозиционеров с Таксима

Об исторической подоплеке июньских протестов в Турции, глубинных противоречиях в турецком обществе, а также версиях развития событий в своей лекции в «Газете.Ru» рассказывает Ильшат Саетов, кандидат политологических наук, директор Российско-турецкого научного центра Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы (ВГБИЛ).



Июньские события в парке Гези на стамбульской площади Таксим привлекли внимание всего мира. Там сплелись воедино и экологические проблемы, и недовольство политикой правящей Партии справедливости и развития (ПСР), и применение новейших технологий по организации революций.



Сначала был протест против принятого два года назад турецким парламентом решения восстановить здание османских казарм. Затем муниципальные службы безопасности сожгли палатки протестующих и выгнали их из парка при помощи перечного газа. В ответ на это пришли протестовать уже тысячи. Начался массовый протест, который вышел из экологической плоскости в политическую.



Увидев хороший потенциал для протеста, волну уже попытались оседлать и вывести на новый уровень серьезные политические силы, оппозиционные ПСР и ее лидеру, премьер-министру Турции Реджепу Тайипу Эрдогану. Дезинформация вбрасывалась в социальные сети, атмосфера всяческим образом нагнеталась для создания впечатления гражданской войны и народного восстания. Особенно в этом преуспели международные медиа, например CNN и «Би-би-си».



Эскалация конфликта в немалой степени удалась из-за накопившегося недовольства политикой ПСР. Партия инициировала ряд законов, которые в сильно поляризованном турецком обществе воспринимаются кемалистами, отрицающими право религии на любую форму самовыражения в общественном пространстве, как «исламистские». Например, обычное для многих западных стран ограничение по времени и месту продажи алкоголя. В этот же ряд включается до сих пор не оконченная борьба за право женщин носить платки в учебных заведениях, общественных местах и на работе. Такого запрета нет практически нигде в мире за исключением Франции и Таджикистана.



Еще одна причина, которая проходила красной нитью, – это поведение и риторика лично премьер-министра Эрдогана. Он не скрывал своего презрения к протестующим, называя их «мародерами, шпаной, алкоголиками» и всячески демонстрируя, что это маргиналы. Он также заявил, что «с трудом держит 50% дома», намекая на процент голосовавших на выборах за его партию. Оппоненты ставят ему в вину, что мнение остальных 50% он не учитывает. Если говорить политтехнологическими терминами,



Реджеп Тайип «цементирует» свой электорат, однако это приводит к поляризации общества: оно делится идеологически, нарастает конфликтность, теряется общая платформа для консолидации.



Это непосредственно затрагивает одну глубинную причину происшедших событий – раскол между кемалистами и мусульманами в Турции. История Турции до 2002 года в той или иной степени характеризуется резко отрицательной по отношению к исламу политикой. Регулярные перевороты (1960, 1971, 1980, 1997 года) практически всегда оборачивались для исламистов репрессиями. Мусульман ограничивали в правах. Например, существовал жесткий лаицистский принцип отбора в армию, на госслужбу, в профессорско-преподавательский состав вузов. Как идеология, борющаяся с этим, в конце 1960-х годов появился «политический ислам». Партия справедливости и развития – это отчасти наследник турецкого исламизма, Реджеп Тайип – бывший соратник покойного Неджмеддина Эрбакана, основателя «Милли Гёрюш» («Национальный взгляд»). Эрдоган и его соратники благополучно «переварили» исламизм и вовремя осознали, что политический ислам как идеология и способ управления не является панацеей. Они построили правоцентристскую Партию справедливости и развития, которая не выдвигает никаких исламистских лозунгов и не проводит политику «внедрения шариата».



Ее деятельность была нацелена на демократизацию Турции в широком смысле. ПСР добилась принятия ряда законодательных инициатив по расширению прав и свобод граждан, ограничению военных, реформированию Конституционного суда.



ПСР три раза выигрывала национальные выборы, получая все больше и больше голосов, причем не только правоверных мусульман.



Успешны они были и в экономической политике, что также приносило им поддержку населения. После спада в экономике и дикой инфляции конца 1990-х годов Турция в 2002–2012 годах совершила стремительный рывок вперед, увеличив ВВП в три раза, сократив разрыв между бедными и богатыми, отдав долги МВФ, проведя реформы здравоохранения и построив эффективную систему социального обеспечения.



При всех обвинениях в злоупотреблениях властью и преследовании неугодных партии личностей, критике их методов экономической политики проведенные ПСР изменения носят системный и очень важный характер. Парадоксальным образом руководители страны – мусульмане с женами в платках – оказались по большому счету (и до недавнего времени) гораздо демократичнее «светских» кемалистов.



При общей же демократизации жизни в Турции ислам, приверженцами которого являются примерно 90% страны (мусульманский пост держат примерно 80% населения), неизбежно проникает во все сферы жизни. Появляются исламские медиа, холдинги, фонды, а мусульмане получают возможность работать в армии и на госслужбе.



Профессор права Мустафа Шентоп, заместитель Эрдогана по ПСР и депутат турецкого парламента, считает, что противники его партии с 2002 года в постоянном поиске вариантов свержения ПСР с пьедестала власти. По его словам, сначала они надеялись на то, что выборы ПСР выиграла случайно. Затем, когда Эрдоган и компания увеличили отрыв и практически выбрали «своего» президента по старому республиканскому обычаю, армия сделала предупреждение, чтобы правительство ушло в отставку. Тем не менее правительство этого не сделало, а ответило достаточно жестко. В ходе расследования по делам «Эргенекон» и «Балйоз» были задержаны сотни военных, участвовавших в организации попытки переворота и других преступлениях. Оппозиция эти действия расценивает в качестве «зачистки» политического поля.



Исходя из этой логики нынешние события в парке Гези – это попытка добиться ухода ПСР непарламентским путем после осознания того, что в избирательной урне ее не победить и военной хунтой не свергнуть.



В итоге мы имеем два основных типа сторонников демократии в Турции. Когда лаицисты, их медиа и последователи говорят о демократии, они чаще всего подразумевают свободу от ислама. В то же время для их оппонентов демократия включает в себя свободу для ислама. Есть еще настоящие исламисты – партия «Саадет» («Счастье»), которые выступают за свободу от светскости. Однако они набирают всего 1% на выборах.



Эрдоган, по мнению некоторых экспертов, начал медленно дрейфовать в сторону авторитаризма. В СМИ появилась критика его способа управления: принятия решений узким кругом лиц, эгоцентричной риторики, резких выпадов против несогласных с ним. Напряженность усилилась, когда помощники Эрдогана начали зондировать общественное мнение на предмет возможного внедрения президентской системы правления в Турции.



События на Таксиме западные СМИ и аналитики пытались представить «турецкой весной» по аналогии с событиями в арабских странах. Однако природа их различна. Арабы похоронили арабский национализм, нередко социалистического толка, замешанный на авторитарном правлении. В Турции же процесс проводов начался самое позднее в 1980-х годах. Турки прошли его достаточно бескровно, хотя и не без репрессий. И именно левые бастовали на улице Истикляль.



Арабские страны хотели избавиться от коррумпированных диктаторов. Турция же с 1950 года – победы Демократической партии над правившей 27 лет Народно-республиканской партией – пример того, как выборная власть может меняться демократическим путем. «Турецкая весна» по этим критериям уже должна перейти в «турецкое лето».



«Арабская улица» – это, если очень сильно упрощать, народ-мусульмане, по большей части не имеющий высшего образования, который выступал против вестернизированных элит. Им пользовались, направляли, но это была основная протестная база. В Турции народ – это, условно, «молчаливое большинство», чаще всего не имеющее вузовских дипломов, мусульмане – избиратели ПСР, дающие ей под 50% и собирающие перед выборами миллионные митинги.



В протестах на Гези, напротив, участвуют вестернизированные представители среднего и элитного слоя населения, творческая интеллигенция, а также студенты и школьники. Большинство народа не вышло на протестные улицы.



Не зря оппозиция нередко презрительно говорит о сторонниках ПСР как о «необразованной деревенщине» и «имам-хатипщиках» (по названию религиозных школ), а открытые письма с критикой Эрдогана пишут владельцы крупных холдингов.



Немалое значение имеют также локальные особенности ислама. Турция как была, так и остается страной просуфийского большинства среди мусульман. Меняются лишь формы – суфийские ордена-тарикаты трансформируются в современные городские «джамааты». В арабских странах же самым активным и современным (городским) течением являются «Братья-мусульмане», которые фундаментально не приемлют суфизм и выступают за непосредственное вмешательство в политическую деятельность. То есть они за внедрение ислама «сверху», в то время как суфии за воспитание общества «снизу». В Турции же политический ислам современного толка (XIX век – отдельный случай) возник в образованной части молодежи благодаря зарубежному влиянию только ближе к 1970-м годам и был поддержан частью суфиев («низами») в противовес антирелигиозно настроенным кемалистам. В Турции исламизм, имеющий давнюю историю участия в выборах и занятия государственных должностей отдельными личностями, победил сначала в конце 1990-х, исчерпал себя как оппозиционную идеологию и только затем – в начале 2000-х – переродился в правоцентристскую партию консервативного толка.



В Турции среди тех, кто не выходит на площади, но критикует правительство, есть и обычные мусульмане. Есть те, кто ругает премьер-министра за то, что он занялся культурной политикой вместо того, чтобы сосредоточиться исключительно на экономической и муниципальной. Есть те, кто говорит, что «больше голоса за ПСР» не отдаст. Поддерживающих Эрдогана кемалистов тоже хватает.



Гези показал – старые типологии электората, деление на белое и черное, на кемалистов и мусульман, скоро если и окажутся не бесполезными, то их надо будет сильно корректировать.



Турция после Таксима и политология



Кто бы его ни затевал и ни поддерживал на самом деле, протест, ассоциируемый с парком Гези, практически выдохся. Турция устала от этих бесконечных акций – по опросам, их окончание приветствуют 8–9 человек из 10. Ущерб от «охраны 12 деревьев» оценивается примерно в $100 млн. Революции не случилось, потому что социально-экономические причины недовольства, мягко говоря, не дотягивают до революционных. Если Турции что-то и грозит, то это потрясения в партийной сфере – из-за причин субъективных.





На данный момент есть некоторые «посттаксимовские» цифры, которые в целом показывают, что правящая партия не опустилась в рейтингах. Если по одним данным (заказчик – противник ПСР) ПСР набирает только 38% (Народно-республиканская партия – 32%), то по другим (заказчик – ПСР и СМИ) – 51–52% (Народно-республиканская партия – 22%). В то же время недавние опросы агентства MetroPOLL показывают, что лично Эрдогана на данный момент поддерживают 53,5% опрошенных, а президента Гюля – 72,5%.



Если Эрдоган останется во главе ПСР и будет двигаться в сторону авторитаризма, президентской системы, то в партии может произойти раскол. Не надо забывать, что при нынешнем положении вещей в 2015 году Эрдоган уже не сможет быть премьером, и ему придется быть максимум вторым человеком в Турции. Это при условии, что президентскую систему не введут – сейчас, после Таксима, этот проект под вопросом.



Может появиться другая партия, которая сможет консолидировать народ на бесконфликтной платформе. Вполне возможно, что ребенок «Рефаха» и «Фазилета» повторит историю своего родителя, и базой для новой партии через несколько лет станет часть самой ПСР.



Если в Турции случится экономический кризис – ПСР потеряет множество голосов.



Но в целом у Эрдогана и его партии шансов сохранить позитивное развитие еще много. Если лидер постисламистов осознает, что дело не только в «антимусульманстве», как это часто показывается в пропаганде ПСР, но и в личных к нему претензиях и стиле управления; а также в требованиях еще большей демократии, которая учитывает голоса не только 50% его избирателей, то он может завоевать голоса даже некоторых тех, кто был на Таксиме.