Сегодня газета "Газета" публикует интервью с президентом Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым. За пять месяцев в качестве президента республики он, полагает издание, подтвердил свою открытость и доступность для общественных деятелей и простых граждан. С первых же дней своего назначения на этот пост Евкуров начал диалог с оппозицией, те в свою очередь оказывают поддержку, в том числе и кадрами.
В интервью корреспонденту
«Газеты» Хаве Дачаевой Евкуров рассказал об экономических проектах и борьбе с преступностью.
- Как идет разработка федеральной целевой программы по развитию Республики Ингушетия, которую обещали завершить к 1 июля?
- Во всех министерствах в Москве уже прошло согласование проекта. Все по плану, и к 1 июля, как было обещано, все будет готово.
- Что включает в себя этот проект?
- Там все затронуто: социальные вопросы, экономика, образование, медицина, спорт. К примеру, в экономическом блоке разрабатывается создание новых промышленных объектов, за счет чего появляются рабочие места. Второй блок посвящен социальной сфере: удобства для граждан, развитие инфраструктуры, чтобы люди жили в комфортных условиях.
- Федеральный центр обещал дополнительные субсидии в 29 млрд рублей. Какие перспективы получения денег на фоне кризиса?
- Пока угроз нет. Но если не получится, мы к этому готовы. Если Москва скажет нам: подождите – и решит помочь Южному Уралу, где сосредоточена вся экономика страны, мы не обидимся. Сейчас нам выделяется в год 11 млрд рублей. Если их не разворуют, это будет большой помощью республике.
- Этого хватит?
- Конечно, нет. И 29 млрд не хватит, и даже 109 млрд. Жизнь такая. Денег всегда не хватает.
- Как планируете осваивать 29 млрд?
- Всех денег сразу мы не получим: первые два года по 4 млрд, потом по 5 млрд – и так до 2015 года. Под каждый рубль заложены промышленные объекты, примерно 29 – цеха, фабрики и несколько небольших заводов, 11 объектов образования, 9 – здравоохранения. Планируется улучшить инфраструктуру, новостройки.
- После смены руководства уровень преступности, вопреки ожиданиям, не снизился, а даже вырос. С чем это связано?
- Я понимал, что с моим приходом ничего сразу не остановится. Я не связывал преступность с «режимом Зязикова» в том числе, потому что еще до Зязикова схема была разработана. Те люди, которые за этим стоят, не видят кавказские республики РФ, а видят кавказские эмираты. Это тоже надо понимать.
Задача моя не в том, чтобы их уничтожать, на это есть правоохранительные органы. Моя задача в том, чтобы общаться с людьми, чтобы деньги до последней копейки доходили до рядового гражданина, создать лучшие условия жизни и тем самым улучшить настроение. Не позволить террористам и бандформированиям чувствовать себя комфортно. Если мы это делаем, то меньше пособников у боевиков, меньше возможности прятаться в селах, получать какую-то помощь, и больше недоверия к ним со стороны населения. Сегодня люди говорят боевикам: руководство стало открытым для общества, вроде уже не воруют, а вы продолжаете убивать.
На этом строится моя работа. А их работа – в том, чтобы посильнее запугать население, как можно больше подорвать власть. Это противостояние будет при любом руководстве.
- Правозащитники говорят, что внесудебные казни продолжаются. Такие заявления обоснованны?
- Я много общаюсь с правозащитниками. Ни одно мероприятие при мне не прошло необоснованно. Без причин не был убит никто. Похищены двое: Хачиев и Мальсагов, пока найти их не удалось. У обоих за душой ни гроша, и бандитская причина похищения непонятна.
По поводу убитых: ни одна спецоперация не прошла без предложения сдаться. Даже по братьям Ужаховым, которые якобы молились и их застрелили в спину. Это глупость. Во-первых, нет таких силовиков, которые позволили бы себе такое беззаконие. Во-вторых, мы знали бы и не позволили такие вещи.
Во всех случаях предоставлялась возможность сдаться. В Майкопе один сдался, в Слепцовске предлагали. Там вышли две девушки, их не убили. Вышли бы два парня – сейчас были бы живы. Понятия внесудебной казни, я считаю, нет.
Я собрал правозащитников и спросил: «Милиционер – человек? Президент – человек? А семья милиционера? Покажите мне момент, где вы выступили в защиту милиционера и его семьи». Не было такого. Я спросил: «Вы работаете однобоко? В этом случае я могу назвать вас пособниками боевиков, которые заставляют вас писать силой или за деньги».
Ко мне приходят много вдов милиционеров, и когда их вижу, я вспоминаю правозащитников. Когда убивают стариков и женщин, они отмалчиваются. Боевиков критиковать не смеют, не молчат только при спецоперациях. На однобокое отношение к проблеме я не согласен. Хотите помочь – давайте делать все вместе.
- А какова позиция омбудсмена Карим-Султана Кокурхаева?
- Меня совершенно не устраивает его работа. Кто его заменит, пока не могу сказать.
- Вы встречались с Петимат Муталиевой – одной из девушек, сдавшихся во время спецоперации в Слепцовске. Она объяснила свой выбор?
- Когда я узнал, что девочка ушла из дома, сразу пригласил ее мать и старшего брата (отца у нее нет). По ингушским обычаям кровной мести кого конкретно убивают? Того, на ком кровь. Я признаю, что ее младшего брата убили, там были прикомандированные силовики. А второй Муталиев сам убил по меньшей мере 16 милиционеров! Выбрал участь смертника. За него девочка и пошла мстить. Потом в разговоре со мной в больнице она плакала, уверяла, что не уходила из дома, ее украли. Может, врет.
- Как на ситуацию влияет религиозный фактор?
- Я как-то обронил, что все должны жить по традиционному исламу. Имел в виду то, что вложил в меня отец: совершать намаз, держать уразу и все, что должен знать мусульманин. Если со стороны говорят, что я делаю что-то не так, выходит, отец учил меня неправильно? Но почему я должен верить арабу, чеченцу, дагестанцу или ингушу, которые прошли курсы в Саудовской Аравии?
Другая проблема: наденет девушка хиджаб – ее сразу назовут ваххабиткой. Для меня все последователи ислама одинаковые, лишь бы зло не творили. Пусть молятся, как считают нужным. Если это неверно, спросят на том свете. Нельзя навязывать веру силой.
- Как идет примирение с умеренной частью боевиков?
- Нет такого понятия – «умеренная часть боевиков».
- Если человек не совершал преступление.
- Данные желающего сдаться человека проверяют следственные органы. Если он действительно чист, я обращаюсь к родителям, чтобы те привезли его под мою гарантию. При личном общении я проверяю, хочет ли он на самом деле вернуться к нормальной жизни. На всякий случай даю родителям и ему самому свой контакт.
Бывает, что за человеком числятся доказанные преступления, но он одумался. Тогда я собираю представителей правоохранительных органов, узнаю, какой дадут срок, где посадят. Говорю родителям: вашему сыну грозит максимум пять лет, мы даем четыре и сажаем вот в эту колонию, где его никто не тронет, а вы сможете каждый месяц ездить к нему. Для меня самое важное – остановить его.
- Есть люди, готовые отсидеть положенное, чтобы потом не бегать по горам и лесам?
- Пока нет. Некоторые подали бумаги для проверки, но пока никто не пришел добровольно.
- Какие данные по уровню преступности в республике?
- Как таковой статистики нет. Скажу только, что в этом году по сравнению с аналогичным периодом прошлого года уровень преступности вырос на 60%. Это тяжкие и особо тяжкие преступления. Число бытовых преступлений снизилось.
- Вы не собираетесь сменить прокурора, назначенного еще Зязиковым? Который отказался расследовать дело Магомеда Евлоева?
- Однозначно нет. Отказ по делу Евлоева – это неправильно. Но не прокурор, а его подчиненные смотрят, как все оформлено. В этом деле много ляпов допущено, их надо исправить и правильно сформулировать. Я думаю, когда все будет правильно сделано, будет и результат.
- А как, по-вашему, обстоят дела с коррупцией?
- Снижается. Воруют, но не в прежних масштабах. Возбуждено более 20 дел, пятеро находятся в розыске. Признаю, что попытки коррупции есть и в новом руководстве. Было бы глупо гарантировать, что отныне воровство прекратится раз и навсегда.
- Безработица – давний бич Ингушетии. Может, направлять жителей в другие регионы для трудоустройства?
- Мы договариваемся с губернаторами. Недавно поставил задачу министру сельского хозяйства договориться с астраханским и ставропольским коллегами, у которых есть сезонная работа и большая нехватка работников. Договариваться будем с Иркутской областью, Красноярским краем, Сочи. Наши люди всегда ездили на шабашку, к зиме возвращались и строились у себя. Так что здесь мы начинаем не с нуля.
Войти с помощью: