"В пятый раз я умерла в ненависти и воскресла в любви.
Теперь я живу огромной, всеобъемлющей любовью"
(Нодар Думбадзе. Закон вечности, 1)
Подмена понятий? Мировое пространство заполонила информация об изменах, разводах, нежелании создавать семью и т. д. В общем-то, в таком развитии событий ничего удивительного нет, т. к. уже не одно десятилетие общемировая пропаганда одним из своих остриев направлена на нивелирование понятия "семейный очаг"(2).
В данном контексте отметим, что еще в прошлом веке немецкий философ, психоаналитик Эрих Фромм связывал эту ситуацию с трансформацией в капиталистическом мире понятия равенства. Говоря о понимании под термином равенства людей "автоматов", лишенных индивидуальности (имеющих "похожие развлечения", одни и те же "чувства и идеи", знакомящихся с единым информационным потоком), он высказывал скептицизм (в т. ч.) по отношению к вопросу равенства женщин. Не выступая против самого этого факта, Э. Фромм, однако, констатировал наличие в данном процессе стремления "к уничтожению различий", способствующему к тому, что дама "больше не отличается от мужчины". С разрушением же полярной противоположности исчезает и эротическая любовь, основанная на этой полярности, писал он, ведь мужчина и женщина стали похожими, а не равными, как противоположные полюса(3).
Можно соглашаться или отбрасывать выводы Фромма, но не признать, что сегодня практически по всему миру роль женщины подверглась корректировке до неузнаваемости, невозможно. Благо женщина, всегда являвшаяся загадкой, постепенно приобрела черты, ранее ей несвойственные. Потому институт семьи постепенно теряет свое предназначение, а взаимоотношения между мужчиной и женщиной часто ограничиваются краткосрочной связью, где совершенно не остается места для творческого подхода к Ее Величеству – Любви (искусству любить, по-Фромму).
Допустим – отпарирует кто-то – пусть так, но измены фигурировали и на предыдущих этапах истории, к тому же не исключено возникновение объективных предпосылок для поиска определенных эмоций в "запретной зоне". Вслед за чем может быть приведен вопрос-сомнение – будь этот аспект таким безболезненным, разве уделялось бы ему столько места мировыми религиями?
Безусловно, Библия и Коран актуализируют любовь в рамках предусмотренной семьи. Так, Ветхий завет призывает наслаждаться жизнью с любимой женою "во все дни суетной жизни твоей" ("Еккл. 9: 9); Евангелие фиксирует, что "прилепится" мужчина "к жене своей, и будут два одною плотью" (Матф. 19: 5); констатирует взаимную любовь "между мужем и женой" и Коран ("Румы": 21). Говоря другими словами, в религиозном ракурсе наличие семьи подразумевает не просто реализацию важнейшей социальной функции (создание ячейки общества), но и взаимное проявление чувств (со всеми вытекающими отсюда последствиями).
Однако мировой исторический опыт однозначно свидетельствует, что далеко не всегда удавалось сохранять брак в целости и сохранности, в особенности при появлении кого-либо третьего (третьей). В этом (да и не только) ракурсе и Библия, и Коран действительно акцентируют внимание на прелюбодеянии, в отличие от других пунктов запрета, рассматриваемом в различных ипостасях, вплоть до констатации необходимости наличия четырех(!) свидетелей физической измены женщины.
В свете сказанного, нельзя не согласиться, что на протяжении всей человеческой истории этот вопрос оставался одним из актуальных для общества. Причиной чего иногда обозначается физиологическая, если можно так выразиться, подоплека прелюбодеяния. Согласно данной трактовке, если фактически все религиозные запреты (недопустимость немотивированного убийства, присвоения чужого имущества, воровства, колдовства...) несут "неприродный" характер, прелюбодеяние имеет иное "происхождение" (пусть оно и входит в духовную сферу). Речь здесь идет, прежде всего, о могущей внезапно проявиться страсти.
Сторонники этой точки зрения ссылаются на коранический эпизод (рассматривается и в Библии) с пребыванием Йусуфа (Иосиф) в доме своего хозяина-египтянина, супруга которого "возжелала его", причем, видимо, не скрывая своего желания, т. к. "женщины в городе стали говорить, что "она страстно возлюбила его" ("Йусуф": 24, 30). Объективности ради целесообразно отметить, что оценивающие происшедшее физиологическим фоном (влечение, тяга, порыв, страсть...), не оправдывают самого факта измены, запрещенного постулатами. Они лишь пытаются подвести под происшедшее некую "обосновательную" базу "доказательства" отличия происхождения прелюбодеяния от других религиозных запретов (через призму неуправляемой природной страсти).
Мы не ставим целью как-то поддержать или опровергнуть приведенную версию. Вопрос несколько в ином, а если бы Иосиф ответил взаимностью супруге своего господина? Конечно, история сослагательного наклонения не приемлет категорически. Но, все-таки, в каком ключе события могли бы развиваться дальше? Ощущали бы нарушители себя счастливыми? Считали бы свою жизнь плодотворной?
Треугольник на фоне... Любви? Влюбленности? Страсти? (через призму мировых кинематографа и литературы) Не будем отрицать, что жизнь полна любовных "треугольников". Этот нюанс настолько живуч, что не раз обыгрывался в мировых литературе и кинематографе. В двух из трех своих последних фильмов данную тему под особым углом попытался рассмотреть и талантливый французский режиссер Франсуа Трюффо. Правда, если в "Последнем метро" "треугольный" фон разворачивается на фоне событий в Париже времен Второй Мировой войны, свою предпоследнюю работу – "Соседка" – мастер посвятил исключительно взаимоотношениям между мужчиной и женщиной, неожиданно встретившихся спустя 8 лет после расставания. Но как же разнятся финалы этих интереснейших картин. В заключительном кадре первой ленты героиня (Марион) оказываясь между любовником Бернаром (оба – театральные актеры) и мужем (театральный режиссер) на сцене после спектакля, со счастливым лицом сжимает их руки, как бы объединяя вокруг себя обоих "своих" мужчин. В преддверии же завершения "Соседки", героиня (Матильда) убивает сначала любовника (опять Бернар), а затем себя.
Возможно, незнакомые с этими фильмами могут оценить отображаемую в них ситуацию как легкое ведение любовниками двойной жизни. Однако, как бы парадоксально это и не звучало, обе героини, будучи самодостаточными и любимыми мужьями, в целом, придерживались добропорядочного образа жизни замужних женщин. Аналогично относился к семейным обязанностям и герой "Соседки", вплоть до неожиданной встречи с Матильдой, одномоментно втянувшей их в страстные объятия. Признаем, они оба испытывали мучения от преступной связи, не желая лгать своим официальным половинкам (в чем признались друг другу). Однако, даже при всем своем искреннем желании, расстаться не смогли. Если кто-то из двоих затормаживал, другой(ая) вели ситуацию к новому витку. Даже переезд семьи Матильды на другое местожительства не спас трагической канвы ситуации. На пике, так сказать, очередной (неожиданно происшедшей) встречи любовница лишила жизни себя и любовника.
Наверное, и спустя годы после выхода фильма на экран просмотревшие его будут задаваться вопросом – почему режиссер именно таким образом завершил картину? Что он этим хотел сказать? Да и вообще, что же вдруг произошло в жизни двоих, практически с первых минут встречи после продолжительного перерыва оказавшихся в объятиях друг друга? Любовь? Страсть? Любовная страсть? Страстная любовь?
Вспоминая минувшие дни, Матильда произнесла: "Я любила тебя, а ты был влюблен". Бернар не согласился, признавшись, что любил и любит ее. Но что она подразумевала под любовью? А под влюбленностью? В силах ли вообще кто уверенно и однозначно предоставить характеристику данным понятиям? Возможно, влюбленностью Матильда называла страсть. Возможно. С другой стороны, она сказала о ее постоянных мучениях из-за некогда оброненного им сравнения всякой любви с пьесой, ибо "в ней есть свое начало, кульминация и финал". Супруга же Бернара, после ставшей известной для всех связи любовников, обронив, что "вы любили друг друга", добавила: "Любовь никогда бесследно не проходит".
Вне зависимости от придаваемых героями картины тонкостей понятию "любовь", Матильда лишает жизни себя и Бернара. Причем, повторимся, в момент наивысшего подъема происходящего в те минуты между ними, обрамленного светом ее счастливых глаз. Последовавшие на этой ноте два хладнокровных выстрела сохранили его в объятиях Матильды и после смерти обоих. Рассказчица событий (по сюжету фильма она раскрывала тончайшие детали любовной связи героев) вероятной причиной шага Матильды определила тот факт, что героиня поставила точку в их "печальной истории"в тот "миг, когда Бернар безраздельно принадлежал ей".
Согласимся, Ф. Трюффо (благодаря прекрасной игре Жерара Депардье и Фанни Ардан) мастерски подвел зрителя к ощущениям эмоций героев. В сцене, предшествующей трагедии, Бернар будто парил в унисон биению сердца Матильды. Но... "принадлежал" ли он ей полностью по жизни? А если нет, оказалось ли возможным для героини ценой лишения жизни обоих достичь желаемого ею прочувствования в объеме, о каком она мечтала? Да, в предшествовавшие выстрелу минуты она была безусловной хозяйкой (собственницей?) его чувств. Его полета. Но сохранило ли двойное убийство данную атмосферу, вне зависимости от того, происходящее было проявлением высокой любви или внезапно охватившего обоих желания?
По всей видимости, поиск ответа на этот вопрос режиссер возложил на зрителей. Ведь, даже будучи тончайшим любителем и ценителем женщин, он не взял на себя ответственности для вынесения четкого вердикта – между героями цвела любовь? Влюбленность? Вожделение, аналогичное одномоментно возникшей тяге к Иосифу со стороны жены его господина? Где, все-таки, грань между этими понятиями? Почему после Мэрион из "Последнего метро", одновременно державшей за руки супруга и любовника (с ее нескрываемым ликованием в глазах и сердце в этот момент), Ф. Трюффо уверенно вывел образ Матильды?
А если вспомнить "треугольник" блестящего Джека Лондона из его "Маленькой хозяйки Большого дома", когда уверенная и соблюдающая все каноны семейной жизни Паола влюбляется в друга своего мужа, а он отвечает ей взаимностью? Какие здесь проявляются чувства, сметающие все предусмотренные нормы благопристойности? По-описанию Дж. Лондона, сердце всегда преданной супругу Паолы "все более ожесточалось" в отношении него, и "разгоралась страсть к Грэхему". Она и стала инициатором первого запретного поцелуя, что Дж. Лондон представил проявившейся в ней внезапной и неудержимой вспышкой страсти. Однако, в мысли ее мужа маститый писатель вложил рассуждения в ином направлении: "Паола сама поцеловала Грэхема. Значит – любовь, страсть". Непосредственно же героиня заявляет супругу, что он и его друг "нужны мне по разному"(4/а, б).
Так разобрался ли до конца Дж. Лондон в этих эмоциональных хитросплетениях (чувств) "треугольника"? Вопрос риторический, ибо, окажись он в силах раз и навсегда упорядочить собственные мысли на сей счет, наверняка не стал бы вкладывать в руки трогательной в своих искреннейших переживаниях между порядочностью, преданностью и внезапной проявлением... (чего?) Паолы револьвера. Убив же себя, она оказалась как бы между Мэрион, вроде крепко удерживавшей в своих ладошках обе мужские руки, и Матильдой, лишившей жизни себя и любимого (несколько особняком высвечивается позиция замужней женщины, пытавшейся совратить Йусуфа: она поспособствовала его заточению в темницу). В любом случае, ни Паоле, ни Матильде (бывшей Мэрион?) не удалось разрешить внутреннюю борьбу мотивов "мирным" способом.
Собственница ли женщина в любви? Не исключено, что причиной отраженной в кинематографическом и литературном воплощении трагедийной ситуации некоторые из читателей посчитают невозможность для дам-убийц выискать путь для своего полного счастья. Естественно, это – далеко не единственное восприятие происшедшего. Но при любом раскладе отчетливо проявляется важнейший нюанс – внутренне порядочная замужняя женщина (со всеми вытекающими из этого последствиями) не может разделить себя между двумя мужчинами (одному предоставив, скажем, платоническую любовь, а другому, – страсть). Попадая в столь двойственное положение, она оказывается также не в состоянии ощутить свою полную "принадлежность" каждому из них. Тем самым, "параллельные реалии", о которых поет Леонид Агутин в хитовой «Ай-яй-яй», когда отдельные "миражи исчезают", а затем "не прошено являются", подтачивают ее цельность и внутренний стержень.
Тонкость тут в том, что, в принципе, женщины, в основной массе, мечтают о проявлении в них духовно-страстной (чувственно-физиологической) линии в отношении того единственного, кого она будет считать (ощущать, чувствовать) своим любимым на все времена. Ведь в таком случае исчезает коварнейший вопрос, каким образом сформировать единый пазл счастья из влюбленности, страсти и любви? К слову, лермонтовский Печорин называл глупцами убежденных в том, что страстями можно волноваться "целую жизнь". Многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, – свидетельствовал он, – а ни одна не скачет и не пенится до самого моря(5).
Но, насколько усматривается, женщины больше склонны прислушаться к звучащему в фильме "Выбор капитана Корелли": "Когда влюбляешься, это похоже на временное безумие. Оно взрывается как вулкан, а потом оседает. И когда оно осядет, нужно решить для себя – переплелись ли ваши корни настолько, что расставание стало даже немыслимым?".
Об этой немыслимости женщины и лелеют, благо, даже при сегодняшнем достижении равенства между мужчиной и мужчиной, на что обращалось внимание в начале статьи, все-таки дама по-прежнему оказывается более преданной чувству (и любимому), нежели ее избранник. Ведь если мужчина, при всей своей любви к конкретной девушке, может (в той или иной вариации) не пропустить некоего сигнала от "проходящей мимо", большему количеству женщин такой стиль жизни (поведения) в собственном "исполнении" претит по сути. В особенности, если в ее понимании (прочувствовании) основой обоюдного страстного влечения является Любовь с большой буквы.
Ну а в целом, конечно, попадания в ловушку "треугольника" опасаются как замужние женщины, так и еще не создавшие семью – мало ли, какие цели преследует мужчина (вне зависимости от его семейного статуса). Помните ухищрения красавчика Жоржа Дюруа (из "Милого друга" всегда актуального Ги де Мопассана) по соблазнению госпожи Вальтер? И результат, когда она, искренне не желая допускать такого хода событий, оказавшись наедине с ним, неожиданно поклялась, что у нее "никогда не было любовника"? Так вот, в момент ее признания у Дюруа всего лишь промелькнула мысль: "Уж это мне совершенно все равно"(6).
А разве для ряда мужчин очередная пассия не становится всего лишь новой планкой, когда чем сложнее препятствие, тем интригующее путь к его преодолению? Не раскрывал ли нестареющий Печорин собственное увлечение "трудностью предприятия" для завоевания "непобедимой" красавицы? Не он ли считал свою "миссию" выполненной, влюбив в себя девушку, вслед за чем отправлялся на покорение новых вершин? И в то же время Вера, по словам Печорина понявшая его "совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями" признавалась ему, что "любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин" из-за свойственного только тебе чего-то гордого и таинственного; наличия в сказанном тобой непобедимой власти. Ибо "никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно, ничей взор не обещает столько блаженства". Но, по всей видимости, и в таких случаях женщины надеются, что сия чаша их минует. Ведь тот же Печорин, говоря о Вере, определял ее единственной женщиной, "которую я не в силах был бы обмануть"(5).
Так что, хотя "Бернары" никуда не исчезают (не случайно же обоих героев рассмотренных выше фильмов Ф. Трюффо окрестил именем Бернар – эдакий собирательный образ любовника), женщина всегда лелеет мечту стать единственной для того, кого воспринимает своим От и До. Именно ему она желает отдать (подарить?) всю себя – свои суть, мысли, сердце, эмоции, если не сказать – готова полностью "принадлежать" своему единственному. Вот эта наивысочайшая для нее нота формирует в ней "собственнические" настроения по отношению к любимому. Потому что: "Он – Мой, а Я – Его". С параллельной готовностью чувствовать себя принадлежащей ему, растворяясь в нем.
Потому и не удивительно, что в определенных случаях любящая женщина считает изменой любимого не его одноразовую близость с кем-то (без дальнейшего продолжения связи), а проявление у него серьезного интереса к иной даме (пусть исключительно с платоническим акцентом). Последний же оттенок любящая может уловить безошибочно – посредством, скажем, взгляда любимого на "ту", в ком она сразу определяет потенциальную соперницу.
Самое интересное, что в немалом количестве случаев о присущих им собственнических настроениях в отношении "своего" мужчины говорят сами же представительницами "слабого" пола. Так, Татьяна Зачёсова высказывается в следующем духе:
"Я собственница, я такою родилась...,
Ну, что поделаешь, мне нужно обладать –
Мужчине лишь тому позволю власть,
Который согласится мне всего себя отдать
...Не нужно полумер, не стану притворяться –
Мне всё иль ничего... для меня Свобода – владеть-принадлежать!
Я собственница, да...Ты, тот, который знаю, не должен испугаться,
Единственный на свете, и я готова ждать!"(7).
Говоря другими словами, аспект своей "принадлежности" любимому для любящей женщины тождественен (идентичен) ее желанию "владеть" им (его чувствами). Она ведь дышит им. Это ее воздух, ежеминутные ощущения его рядом (даже при физическом отсутствии в какие-то моменты), будь она на рабочем месте, в гостях или на катке. Она будто чувствует на себе его взгляд, оценивает себя глазами. И это вполне естественно, если вспомнить о пути происхождения людей. Согласно Ветхому Завету, вслед за сотворением мужчины Всевышний произвел из его ребра женщину, и "сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа" (Библия Быт. 2: 22-23). Коран, в целом, не противоречит этому, констатируя сотворение Аллахом обоих "из одной души" ("Скот": 98) и конкретизируя создание супруги для мужчины, "чтобы он нашел в ней покой" (сура "Преграды": 189). Согласно же одному из достоверных хадисов, пророк Мухаммад (да благословит и приветствует его Аллах) призвал всегда обходиться "с женщинами хорошо, ведь, поистине, были они сотворены из ребра"(8).
А разве ребро не является частью грудной клетки, обеспечивающей дыхание благодаря укрепленной внутри и снаружи дыхательной мускулатуре? Значит, для мужа его половинка – все тот же воздух, которым он ненасытно дышит, следовательно, неотъемлемая часть его организма. Так если организм взаимной Любви един, просматривается ли в нем место для "многоугольников"? Как писал Омар Хайям,
«И не ищи любви, где нет ответа,
В любви есть двое, нет других сюжетов».
Но тогда почему умницы Дж. Лондон и Ф. Трюффо… не смогли выписать рецепт от попадания в ловушку "бермудского треугольника" любви? Или страсти?
1.Нодар Думбадзе. Закон вечности
http://lib.rus.ec/b/14289/read
2.См. подр.: Теймур Атаев. Значимость Женщины в меняющемся мире http://ladytoday.ru/znachimost-zhenshhiny-v-menyayushhemsya-mire/
3.Эрих Фромм. Искусство любить
http://www.stihi-rus.ru/o-lubvi3.htm
4.Джек Лондон. Маленькая хозяйка Большого дома
а/http://www.syntone.ru/library/books/content/5279.html?
current_book_page=16
б/http://www.syntone.ru/library/books/content/5279.html?current_book_page=17
5.Михаил Лермонтов. Герой нашего времени
http://lib.ru/LITRA/LERMONTOW/geroi.txt
6.Ги де Мопассан. Милый друг
http://www.kkoworld.com/kitablar/gi_de_mopassan_eziz_dost-rus.pdf
7.Татьяна Зачёсова. Я собственница
http://www.stihi.ru/2007/02/07-2669
8."Сахих" аль-Бухари, 1772
Войти с помощью: