Размышления о красоте в Исламе

news-VB2ooawiX8

Рассматривая фотографии пугливых женщин, в жару завернутых в невзрачные мешковатые серые плащи и по-старушечьи замотанные платки, нависающие над самым носом, иные немусульмане пугаются, негодуют, недоумевают – почему эти мусульманки себя так уродуют? Зачем Ислам принуждает их делать это? Другие же показывают своим оппонентам снимки красивейших женщин в угольно-черных чадрах, волнами ниспадащих с голов, а с полуоткрытого лица взирают глаза – огромные, глубокие, с поволокой, в них – тайна, в них – море, в котором можно утонуть и хочется раствориться, в них тысячи сокрытых от странника сокровищ. И эти люди говорят – да нет, в Исламе есть особая, изысканная эстетика....

А с третьих фотографий проспектов турецкой моды на нас смотрят смеющиеся молодые девочки с симпатичными мордочками, с задорно блестящими серыми глазами и беззаботными улыбками, в кокетливо заколотых атласных платочках, переливающихся оранжевым, желтым, синим, лиловым, в нарядных светлых манто со стильными аксессуарами. И все это – облик хиджаба, который будит во взирающего на одетую по Шариату женщину противоположные мысли и чувства. Кто-то считает правильный хиджаб уродливым, кто-то – изысканно красивым, иные видят в красочных коллекциях мусульманской одежды адаптацию европейской молодежной моды к реалиям жизни девочек в мусульманских странах.

А вопрос у всех остается один – почему же это чудо Всевышнего – красоту женского тела с его плавными изгибами и его гармонией – надо прятать под слои балахонистой одежды, пусть красивой, но лишающей глаз возможности радоваться созерцанию женской фигуры? Разумеется, многие делают опрометчивый вывод, что на красоту, чувственность, женственность в Исламе наложено ханжеское табу. А напрасно. Дело в том, что, в отличие от христианства, Ислам никогда не считал тело «грязным», «грешным», не заслуживающим внимания. Например, чисто духовному обращению к Богу в намазе предшествует процедура совершения тахарата – омовения. Чистоте тела в Исламе придается исключительное значение, ибо она неразрывно связывается с чистотой помыслов и жизни. Запрет на опьяняющие вещества и азартные игры – залог сохранения чистоты ума, незамутненности сознания. Запрет на употребление некоторых продуктов сопряжено с заботой о здоровье, ибо есть четка взаимосвязь между болезнями физическими и душевными недугами.

Аналогичным образом строится отношение к красоте женщины. Красота – не «источник дьявольского наваждения», не «ведьмовство», не знак «порочности». Есть хадис: «Аллах прекрасен, и Он любит красоту». Красота – это Милость от Всевышнего, проявление Его особого расположения к женщине-мусульманке. Это ценнейший божественный дар и вместе с тем испытание для самой девушки, ибо, обладая таким редким достоинством, она должна удержаться от высокомерия, от разврата, от использования своей внешности в корыстных целях. Однако при этом красота сама по себе является огромной ценностью, недаром Пророк Мухаммад (мир ему) сказал: «Лучшие женщины моей общины – это те, которые красивы лицом и не требуют большого махра». При описании биографий наиболее праведных женщин Ислама – таких, как первая жена Пророка (мир ему) Хадиджа, их дочь Фатима (мир ей) – особый акцент делается на то, что они были изысканно, элитарно красивы и обладали стройной фигурой. Другое дело, что женская красота для мусульманина имеет ценность и в сочетании с иманом (крепкой верой) мусульманки, поэтому Пророк (мир ему) рекомендовал жениться на самых богобоязненных женщинах, а не из-за одной только красоты. Впрочем, это лишь частное логическое продолжение той основы основ Ислама, что все имеет ценность только тогда, когда делается ради Аллаха.

В любом случае, красота не считается ни чем-то грязным, ни бесовским, ни инфернальным. По большому счету, красота окружает нас повсюду и свидетельствует о Могуществе Всевышнего, ибо она существует благодаря Его Милости вопреки энтропиии и разрушению, являющемуся первоосновой этой дунии, этого мiра, так часто проклинаемого Пророком (мир ему) и духовными светочами, Имамами (мир им) и святыми Уммы. Красота – она в игре бирюзовых, синих, зеленых, сиреневатых, серых морских волн; в монументальности исполинских заснеженных вершин, осененных спокойствием; в мягком, чуть шуршащем шелесте осенней листы – ярко-лимонной, красной, багряной, оранжевой, коричневой; в зыбкой желтизне осиновых ветвей, трепещущих в холодном серо-голубом небе; в тревожном порыве осеннего северного ветра; в весеннем воздухе, пронизанном ароматом девственных почек, солоноватым привкусом вольного ветерка и терпким запахом сжигаемой прошлогодней листвы; в розово-лиловой кромке летнего заката, когда занавес ночи спускается под звучный оркестр сверчков и цикад ... Красота – она в любви, в окрыленности ее началом, когда хочется триумфально парить в кажущемся таким легким воздухе, в мучительной, доводящей до исступления жажде быть рядом с любимым, в экспрессии упоительного безумия и гармонии покоя совместных минут и часов, в острой боли под тревожное вскрикивание ворон в дни расставания и умирания любви. Красота – в пронзенном сердце шахида, в алых каплях крови, выпадающих из его раны и похожих на зерна граната, осененные солнцем; во вскинутом, терзаемом буйным ветром черном знамени, в холодном изяществе клинка и меча, в совершенстве револьвера, в статности военных построений; в перекроенном автоматной очередью, истекающем кровью теле молодого мужчины с палестинским флагом, выкрикивающим свою последнюю, теперь уже навсегда победную шахаду; в развевающемся черном плаще женщины, неистово скачущей на вороном коне сквозь холод и лед необъятных полей, утопающих в снегах...

Красота – в изгибах тела женщины, в россыпи ее роскошных огненных волос, в глубине ее глаз, в совершенстве очертаний ее прекрасного, чувственного лица, в струящейся материи, заботливо обрамляющей все ее гибкое и нежное тело... Красота – в пронзительном звучании коранических аятов, в гармонии переливов голоса, в прочувствованной, богатой оттенками мелодии, в насыщенной силой мысли и эмоционального подъема маршевой музыке, в шелестящем плеске воды... Красота – в золотом отсвете мечети Куббат-ас-Сахра, триумфально светящемся над слизью сионистского мрака, сгущающегося у подножия святыни; в ювелирной причудливости переливающихся цветами и орнаментами резных «сталактитов» у входов в иранские мечети, в суровом аскетизме мечетей раннего Ислама...Красота – в аятах Корана, в изящном переплетении его вязи, в аскетизме и жертвенности жизни Пророка (мир ему), в драматизме битв мусульман с язычниками, в лаконичных и образных наставлениях Имама Али (мир ему) в «Пути красноречия», меч которого рассекал головы мушриков и слово которого обжигает сердце углубившегося в него....

И вся эта красота, которой Всевышний украсил жизнь человека, Своего наместника – есть только проявление Его Могущества, Его Милости, Его Милосердия – ибо сама по себе она эфемерна, сама по себе она и не существует вовсе. Ибо моря высыхают, красочные рыбы, обитающие в толще его лилово-сине-зеленых вод, вымирают, осенние листья истлевают, превращаясь в жухлую коричневую труху, площади перед великолепными мечетями затаптывают орды облаченных в похабные шорты и жующих е менее похабные гамбургеры туристов с тупыми и облупившимися физиономиями; любовь умирает и любящие теряют друг друга из-за, казалось бы, «нелепой случайности», красавицы превращаются в злобных шипящих старух с уродливыми морщинами и синими сетками вен на рыхлых иссохшихся ногах, величественные империи, рождающие грандиозное искусство и запускающие человека в космос – рушатся в результате внутреннего копошения ничтожнейших тварей, отламывающих свой сытный кусок от останков страны, как могильные черви от трупа могучего красавца, двигавшего горы своим умом и своей волей, а на могиле мертвеца тем временем устраивают конкрусы на лучшие сиськи планеты и самый развеселый шабаш старых развратных прорв в розовых перьях.

В этом смысле ничего этого нет, это лишь непродолжительные вспышки на черном небе энтропии, на сцене театра неподлинного бытия, а есть лишь Всевышний, благодаря Которому все это существует и Который заменит этот мир новым, миром, свободным от несправедливости и энтропии. Задача же человека – понять это и стать халифом, наместником Всевышнего в реализации этого плана. Возвращаясь к теме красоты женщины, отметим, что речь отнюдь не идет о смысле хиджаба. Как и любая одежда, хиджаб может быть уродлив, может быть притягательно красив – недаром столько есенинских поэтических строк было посвящено тайне персидской черной чадры; хиджаб может быть стильным и безвкусным. С точки зрения внешнего смысла исламских предписаний, хиджаб – это всего лишь одежда, оставляющая открытыми лицо и кисти рук (по некоторым фетвам – также стопы ног) и удерживающая женщину от того, чтобы она возбудила сексуальное желание у не-махрама (постороннего мужчины). Тут стоит отметить, что речь идет о правах мужа на эту женщину (поскольку Ислам – это маскулиноцентричная система), а не о негативном отношении к сексу: будучи халяльно оформленным и не выливаясь в разврат, сам по себе секс – прекрасен, как и любовь, как и красота.

Вопрос формулировался иначе – почему часть женской красоты, исключая лицо и кисти рук (которые также могут быть прекрасны и котореы, собственно, дают информацию о личности женщины), отгораживается от всеобщего созерцания? Отчасти на этот вопрос был дан ответ: женщина входит в джамаат через своего мужа, а потому вся ее красота, нежность и ласка должны принадлежать лишь ему. Это учреждает центральность и авторитет фигуры мужчины и мусульманина в умме, это же и предохраняет исламское общество от раздоров и склок, ибо магнетическая красота обладает недюжинным деструктивным потенциалом. И притягательность этой красоты очень тонко и неразрывно связана с сексуальной энергией, излучаемой женщиной. Соревнуясь за обладание прекрасной женщиной, братья-мусульмане превращаются во врагов, единству уммы наносится непоправимый удар. Одна красивая женщина, задействуя свои чары, способна раскроить исламский мужской союз по болезненным, кровоточащим, с трудом заживающим швам.

Поэтому в Шариате такое важное значение уделяется хиджабу, скромности и категорически запрещаются супружеские измены, хотя сексуальная раскрепощенность с мужем – только приветствуется. Недаром Пророк Мухаммад (мир ему) говорил: «Лучшие женщины моей уммы – это те, которым одновременно присущи и целомудрие, и страстность». Красота, нежность, любвеобильность, забота, сексуальность мусульманки придает силы ее мужу, он находит в жене отраду и успокоение, платя ей тем же. С другой стороны, для исламской ментальности очень важно в целом такое понятие, как невыставление напоказ чего-либо, имеющего исключительную религиозную ценность, этакий мотив сокрытой драгоценности, сквозной нитью проходящий через всю исламскую теологию, акыду, фикх. Так, в хадисах неоднократно осуждается показная набожность, когда человек усердствует в прилежном совершении намаза на людях и небрежен в поклонении в стенах своего дома. Коллективный намаз – это лишь внешняя, мобилизующая, социально-политическая составляющая исламского действия, поэтому в джамаате он совершается максимально быстро, как подобает строю воинов Всевышнего.

Интимные переживания, мольбы верующего, покаяние в прегрешениях – все это должно быть удалено от чужих глаз. Пять обязательных намазов – это только дисциплина, лучшее же поклонение – тайное, в тиши ночи, с долгими простираниями ниц и страстными, произносимыми дрожащим голосом дуа. Лучшая милостыня и помощь нуждающемуся – выданная скрыто, когда получатель благ не знает, не видит того, кто от чистого сердца, во имя Аллаха передал ему необходимые вещи, не требуя благодарности взамен. Лучшие из добрых дел – те, которые были совершены не напоказ, а тайно, те, которые не принесли мусульманину ни выгоды, ни денег, ни славы. А лучшая красота – та, что сокрыта от глаз и принадлежит лишь одному горящему и любящему взору, греющему и трепетно оберегающему свою драгоценность, свою ненаглядную жену, которую мусульманин полюбил ради Аллаха и которую он окружил заботой и вниманием – недаром в исламском мире облаченность женщины в черную чадру – сигнал о ее особой красоте, а не об уродстве, как могут подумать люди западного менталитета. Сексуальное общение, любовь мужа и жены, их брак – мистерия, тайна, акт поклонения Всевышнему.

Этим дорожат настолько, что любовь супругов не выставляется напоказ. Никто из прохожих не может подумать, какой бешеной страсти предаются чинно идущие по улице мусульманин с аккуратной бородой, четками и ясным взглядом справедливых глаз, и сопровождающая его молчаливая жена в черном просторном одеянии, причудливо заколотом строгом платке и с опущенными ресницами. Скорее всего, на людях они не возьмут друг друга за руку, они воздержатся от того, чтобы чмокнуть партнера в щеку и даже не обменяются нежными взглядами. Но оставшись одни, они дадут волю всему бурному потоку своих искренних чувств, не зная ханжеских преград в излиянии собственной любви. Но это – лишь их мистерия перед Всевышним, совершаемая ради Него и только перед Его взором. На людях мусульманка вновь превратится в неприступную, но веселую и доброжелательную собеседницу, в делового партнера. Свою сексуальность она оставила в чертогах спальни, в офисе же доступно созерцанию лишь умное ненакрашенное лицо, красивые полные сосредоточенности глаза и изящные движения рук – словом, все то, что дает о ней представление как о личности, специалисте, коллеге, учителе...С кем быть иной, кому дарить чувственный поток своей красоты, исполненная достоинством мусульманка решает сама – благо истинно исламский брак всегда доброволен в своей основе. ...Волнующее струение ниспадающей чадры, черного длинного манто, взвиваемого ветром, словно флаг....

Гордый, испоненный смысла и достоинства взгляд, брошенный из-под элегантно закрученного платка...Тайна, приоткрытая на несколько сантиметров, зовущая достойного познать ее в недра своего богатства, обжигающая сиянием северного холода непрошенного гостя...Что же красивее – очарование этого исподволь брошенного отстраненного взора, или откровенная красивость и брутальный сексапил увенчанной копной золотых волос блондинки с вывороченными малиновыми губами, набухшими от туши ресницами, смотрящими похотливо глазами в линзах, дерзким декольте, увешанным побрякушками, сражающим мужчин блудливо-раскрепощенным шагом идеально накачанных, словно у здоровой кобылы, ног на скрежещущих, покачивающихся «ходулях»?

Автор: Фатима Анастасия Ежова

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика