Мечеть в жизни мусульманина

В хадисах пророка Мухаммада особенно прославляются те мусульмане, "чьи сердца привязаны к мечети". Что это означает? Подразумевает ли это, что истинно уверовавший должен отойти от этого мира, уединившись под сводами тихого, чуть пахнущего благовониями уголка местной мечети, проводя время в обязательных и дополнительных намазах, а также усердно читая Священный Коран, удобно расположившись на мягком, чуть ворсистом коврике? С другой стороны, разве Ислам требует от человека полного отрешения от повседневных суетных забот – ведь он является религией, учитывающей как духовные, так и вполне земные, материальные потребности человека? Все это наводит на мысль, что роль и функция мечети воспринимается сегодняшними мусульманами несколько однобоко.

Многие мусульмане – как соблюдающие, так и номинальные – ошибочно рассматривают мечеть как некое подобие церкви. Этим и объясняется происхождение некоторых порой забавных, а порой возмущающих по нужной строгости придерживающихся Шариата братьев казусов, когда в центральную мечеть города приходит занятная разноцветная "свадебная процессия" – "никях у муллы почитать". В центре этой радостной толпы гордо вышагивают расфуфыренный жених, невеста с боевым "индейским" раскрасом на лице, в пикантно обтягивающем талию платье с волнующим декольте и фате, никак не способной претендовать на хотя бы подобие хиджаба. Сопровождает счастливых новобрачных, вспомнивших о своих национальных корнях и решивших "прихалялить" собственный штамп в паспорте (тем более что молящейся бабушке этот жест молодых так приятен!), целая армия тетушек, сверкающих пухлыми голенями, семенящих из-под разноцветных юбок чуть ниже колена, небрежно накинувших на монументальные прически кружевные белые платочки. Рядом размеренным солидным шагом ступают насупленные серьезные родственники мужского пола в деловых костюмах; парочка чересчур ярко накрашенных "подружек невесты" в обтягивающих джинсах и повязанных назад или накинутых на затылок платках, из-под которых выбиваются умащенные блестками мелированные пряди, суетится вокруг счастливой обладательницы жениха. В лучшем случае, в ходе процессии можно порой разглядеть какую-нибудь выделяющуюся на общем фоне бабушку в расшитом узорами национальном костюме, выполненном по всем канонам классического хиджаба, или затесавшуюся ненароком соблюдающую подругу "виновницы торжества", порой инстинктивно поправляющую ниспадающий на грудь строгий платок и поглядывающую, не торчит ли у нее из-под широкой длинной юбки щиколотка – а в глазах мусульманки читается недоумение: "Боже мой, куда я попала?.."

После получасового невнятного бормотания "дежурного муфтия" и получения заветного розового "сертификата о никяхе", под все те же изумленные взгляды молящихся братьев и укутанных в хиджабы девушек вся "честная компания" отправляется праздновать знаменательное событие в ресторан – скорее всего, там будет и выпивка (по такому-то случаю), и совместные танцы до упаду (а иначе ведь – со скуки помрешь) разгорячившейся родни в количестве, редко опускающемся ниже цифры в 100 человек. И удивляться, сокрушаться, возмущаться в праведном гневе здесь неуместно – все эти люди обыкновенно вспоминают, что "они ведь мусульмане", разве что по праздникам. И, увы, это реалии многих исторически мусульманских народов – и в Татарстане, и в республиках Северного Кавказа: махровая джахилия порождает тотально извращенное представление обо всем, связанном с Исламом.

С другой стороны, действительно старающиеся соблюдать Шариат мусульмане, относясь к такой родне с жалостью, тоже порой рассматривают мечеть как своего рода резервацию для того, чтобы уйти от того грязного мира, что их окружает. Да, эти резервации часто подвергаются атакам, налетам, составлениям "списков ваххабитов", но главная беда в том, что чисто психологически эти братья и сестры воспринимают мечеть в качестве собственного халяльного гетто, где они могут относительно спокойно помолиться и отдохнуть сердцем в кругу единоверцев и единомышленников. При этом, старательно отвешивая положенные поклоны и добросовестно читая Коран, эти мусульмане не то что забывают, а в большинстве случаев и не знают обо всем спектре функций мечети.

Тюркское, татарское слово "мечеть" происходит от обозначающего Дом Аллаха арабского слова "масджид" – то есть, переводя буквально, того места, где совершаются суджуды – земные поклоны Всевышнему, то есть, обобщая, происходит поклонение Ему. Но в Коране, с другой стороны, есть очень интересный аят, где говорится о том, что вся земля является местом такого поклонения. С другой стороны, если рассматривать эту тему с точки зрения смысловых особенностей слова "поклонение" в русском языке, мы поймем, что оно чрезмерно обуживает смысл термина "ибадат" в Исламе. "Ибадат" – это не только поклонение в буквальном смысле этого слова в виде положенного количества намазов и постов. Ибадат – это, прежде всего, всестороннее служение Одному лишь Аллаху, которое может и должно иметь место во всех сферах жизни мусульманина – и в таком случае поклонение будет лишь частным аспектом этого служения.

Соответственно, и мечеть не должна восприниматься исключительно как место отправления религиозных обрядов. В принципе, такое девиационное понимание назначения мечети появилось относительно недавно (причем преимущественно именно в России), когда многие мусульмане утратили адекватное понимание собственной религии. Исторически же, начиная со времен Пророка (мир ему), мечеть выполняла функции не только молельного зала, но и место политических собраний мусульман, теологических бесед, проповедей (хутб) на актуальные для мусульман темы – от сложных богословских вопросов до тонких нюансов супружеских отношений, от проблем политики до аспектов разных видов искусства. Из истории Ислама мы знаем, что при мечетях всегда имелись обширные исламские библиотеки, медресе, в них шли занятия по серьезному обучению людей тонкостям мусульманского богословия и фикха (права). Человек мог придти, помолиться (что занимает обычно 5-10 минут), прочитать положенные зикры и уединиться с книгой в руках – причем чтение труда о достижениях естественных наук в стенах мечети не менее правомерно и поощряемо, чем изучение сугубо исламской литературы.

Мечеть – это место не только поклонения, но и единения мусульман. Это единство проявляется как в коллективном чтении намаза, когда молящиеся выстраиваются, словно в армейские ряды, и демонстрируют свою преданность Всевышнему, восхваляя Его сотней голосов, повторяя одни и те же слова. Это похоже на триумфальный парад воинов истинного Единобожия, на торжественное построение бойцов Таухида. Но единство может выражаться и в дружеских встречах после намаза, в беседах на темы, касающиеся Ислама и мусульман, в знакомствах с новыми братьями, сестрами, приобретении новых друзей, укреплении личностных горизонтальных связей – что так важно для сплочения исламской уммы.

В этом – палитра смыслов и назначений мечети, которая остается неизменной константой, невзирая на ход веков. Время течет, меняются архитектурные формы мусульманских храмов – что там, даже такая неотъемлемая часть любой ныне известной нам мечети, как минарет, возник не сразу, не сразу появились устланные молитвенными ковриками полы – первые мусульмане молились, касаясь лбом не мягкой ворсистой ткани, а земли... Отнюдь не с самого начала появился "второй этаж для женщин" – во времена Пророка женщины стояли за мужчинами на одном уровне.

Сегодня мечети в разных уголках мира имеют свой неповторимый, уникальный колорит. Строгость и аскетизм выдержанных в пастельной гамме мечетей Северной Африки, которые ближе к Тунису, приобретают стандартный вид округлой либо квадратной формы помещения с массивным минаретом-параллелепипедом; утонченная изысканность пестрых персидских мечетей, поражающей ювелирной работой мастеров, расписавших их удивительные, порой резные, похожие на свисающие сине-фиолетовые сталактиты своды; радужность турецких мечетей с их просторными, полными света и радости залами, щедро украшенными каллиграфией; суровая красота северных мечетей в серо-черной гамме, с нордического вида черно-красной на белом фоне каллиграфией внутри, чуть напоминающей своим видом японский стиль иероглифики; неповторимые татарские мечети, порой напоминающие старинные русские дома века 19-го; маленькие придорожные мечети, имеющие лишь небольшую полую нишу с расписным михрабом и несколькими рядами ковриков; а уж чего стоят мечети-"колья" в Буркина-Фасо...

Вид мечетей может меняться, главное – чтобы мусульмане помнили об их изначальном назначении. К слову, во многих странах наши единоверцы вернулись к пониманию того, что значит мечеть в жизни уммы. Исламские антишахские силы в Иране кооперировались вокруг мечетей и медресе, а траурные шествия обернулись народным восстанием и революцией; многие конструктивные исламские силы на Ближнем Востоке – такие, как Ихван аль-муслимин, ХАМАС (движение, выросшее на базе Братьев-мусульман), Хизбулла – возникли вокруг суфийских тарикатов, религиозных кружков в мечетях, исламских проповедей в кофейнях, занятий по исламскому вероучению...

И, наконец – раз уж мы вспомнили об исламских политических движениях ХХ века – не могу не привести отрывок из воспоминаний Хасана аль-Банны в связи с вопросом о мусульманах, "чьи сердца привязаны к мечети". Вот как описывает свой образ жизни Хасан аль-Банна в своих мемуарах о временах собственной юности, когда движения Братьев-мусульман в полном смысле слова, в эксплицитном (явном) виде еще не было, а готовилась лишь его база: "...днем я проводил время в часовой и переплеточной мастерской, выступая там в качестве мастерового и рабочего-станочника, а ночное время я коротал вместе с братьями-хасафиями, заполняя его активным участием в зикре. Все эти дела были для меня очень важными, поэтому я просто не мог не появиться в Махмудии в четверг. Этому могли помешать лишь какие-то совершенно непреодолимые обстоятельства. Обычно я приезжал в город на поезде "Дельта". С вокзала я тут же отправлялся в мастерскую, где почти до самого заката я работал часовым мастером. Затем я отправлялся домой, чтобы сделать разговение – поскольку, по нашему обычаю, – мы соблюдали пост в четверг и в понедельник. Затем я шел в "Маленькую мечеть" на урок и молитву, а потом отправлялся в дом шейха Шалаби ар-Раджжаля или в дом Ахмада Эфенди ас-Суккяри, чтобы вместе заучивать и повторять заученное ранее. После этого я отправлялся в мечеть для совершения утренней молитвы. После молитвы я отдыхал, после чего отправлялся в мастерскую, а затем следовали пятничная молитва и обед. И далее: работа в мастерской до наступления времени заката, а затем мечеть и возвращение в дом. А утром снова занятия в институте. И я не помню, чтобы этот заведенный порядок хоть раз нарушался, за исключением тех случаев, когда возникали какие-то чрезвычайные обстоятельства".

Для практически любого современного российского мусульманина – будь он трудящимся в офисе интеллектуалом, ленивым завсегдатаем мечети, вяло препирающимся с ее посетителями под видом "даавата", студентом, пашущим на тяжелых физических работах простым парнем, деловой исламской леди, чья деятельность воспринимается ею в качестве "ее собственно борьбы на пути Аллаха", домохозяйкой с уймой хлопот – все это покажется фантасмагорией, несовместимой с возможностями слабого человеческого организма. Но такова была сила духа и самодисциплина тех действительно сердцем привязавшихся к мечети молодых людей, одновременно принимавших активное участие в политической жизни своей страны и неравнодушных к ее проблемам – насаждению западных ценностей, культа потребительства, игромании, вольного секса... Но только такая железная самодисциплина и крепость веры способна породить мощнейшее исламское движение, в течение веков рождающее новых и новых героев.

Кто из сегодняшних российских мусульман – если каждый из них честно задаст себе такой вопрос – способен подчинить всю свою жизнь такой строгой дисциплине и тотальному служению лишь Аллаху без скидок на усталость, занятость, бытовые и семейные проблемы?...Полагаю – от силы найдется несколько человек, и те – явно не из исламского "бомонда" страны, пусть даже многие его члены являются искренними в своей вере и в своих намерениях мусульманами...

Самые современные ноутбуки у нас, огромный выбор. Покупайте у нас!