В этом году исполняется 250 лет тому коллективному подвигу нашего народа, который у историков закрепился под названием «восстания Батырши». Глубоко символичен тот факт, что, несмотря на то, что мы знаем некоторые подробности из жизни Батырши, нам даже неизвестны его точные имя и фамилия (сведения по Ислаеву Ф.Г., здесь и далее Ислаев). Нам известно многое другое – имена многих участников восстания, сам механизм восстания, как оно проходило. Известны причины восстания, и то, как оно потерпело поражение, но неизвестны лишь точные «паспортные данные» его руководителя. Восстание Батырши (возможно, что Батырша – это не собственное имя, а данное по татарской традиции кушымта – прозвище) носило столь глубоко народный характер, что, наверное, и не важно настоящее имя того мещеряка из аула Карыш Иректинской волости (ныне Балтачевский район Республики Башкортостан), что его подготовил и руководил им.
Различные источники называют различные варианты его имени – Абдулла Алиев, Абдулла Мязгалдин, Губайдулла Мягзалдин, Батырша Алиев (Ислаев). При этом до нас дошли сведения, что Батырша имел достаточно хорошее мусульманское образование, по крайней мере, пожалуй, лучшее, что можно было получить в России того времени, не выезжая в традиционный для российских мусульман образовательный центр – Бухара-и-шариф (Благородную Бухару). Есть также сведения, что одно время Батыршу хотели выбрать ахуном Сибирской дороги, но этому помешал мещеряцкий старшина Яныш Абдуллин, с которым Батыршу, по-видимому, связывала личная неприязнь. Уже в период начавшегося восстания Батыршу известили о том, что ахуны Оренбургской губернии готовы считать его своим шейхом. Оренбургская же область в то время была наиболее населенным мусульманами регионом Российской империи, включавшим в себя также Республику Башкортостан, Челябинскую область, часть Татарстана и иных сопредельных территорий. Все это говорит лишь об одном – Батырша был не просто муллой, он был мусульманским ученым высокой степени образованности и авторитета, его имя было достаточно известно среди мусульман России. Вместе с тем налицо и другая сторона – авторитет Батырши во многом был обусловлен именно тем, что в самую тяжелую пору для своего народа он не стал искать для себя каких-то личных привилегий, а пожертвовал своей жизнью во имя идеалов мусульманской уммы страны. Это ставит его в один ряд с такими имамами нашего народа, как верховный сеид Волжской Булгарии Кул-Гали и сеид Казанского ханства Кул-Шариф. Первый, хотя более известен нам как поэт, автор «Кысса-и-Йосуф», был активным общественным деятелем. Сначала он возглавлял борьбу против самоуправства собственных булгарских правителей и нарушения ими норм шариата, а впоследствии Кул-Гали стал одним из руководителей сопротивления монгольским войскам. Кул-Шариф же лично с оружием в руках сражался с солдатами Ивана Грозного во время штурма ими Казани, пока не пал смертью героя. Что же произошло в годы, предшествовавшие восстанию Батырши, и против чего восставали люди, обрекшие себя на верную смерть? Приведем выдержку из воззвания Батырши: «…если мы будем действовать с немногочисленными здешними мусульманами, то не сумеем оказать сопротивление неверным с их многочисленным, подобно сыпучему песку, войском и не найдем иного способа, кроме как покинуть свои жилища». Вторят ему и слова восставшего раньше назначенного срока башкирского племени бурзянов, заявивших: «Бог знает лучше, если народ восстанет, то хорошо, будем с ним, а если же не восстанет, то, в конце концов, нам все же придется восстать, потому что мы все равно, донося друг на друга, будем переловлены и истреблены. Хотя мы ничего воровского против падишаха (русского царя, по-татарски – ак патша) и не замышляем, но то, что мы не выносим злодеяний притеснителей русских, считают воровством … По нашему мнению, что бы ни случилось – восстать, уповая на Аллаха». Что могло довести до такого состояния людей, готовых служить стране и царю, и составлявших лучшие ее войска? «Франция никогда не забудет киргиза, напоившего коня из Сены» – сказал французский поэт про татаро-башкирскую конницу Российской империи во время войны 1812-1813 годов.
Отделившись от великого государства, включавшего в себя большую часть территории современной Российской Федерации, Московская Русь с ее численно доминирующим христианским населением, вначале проводила в отношении мусульман более ли менее лояльную политику. Активно занимаясь прозелитической деятельностью среди финно-угорского языческого населения (начатую еще при правлении ханов Узбека и Джанибека – основных исламизаторов тюркского населения Орды), оно оставляло религиозную свободу для проживавших в государстве мусульман. Причина этого явления кроется отнюдь не в «особой веротерпимости русского православия», о котором упорно твердят православные источники. Более вероятная причина скрыта в высоком социальном статусе мусульман, живших в Московской Руси и других русских княжествах, и в необходимости проживания здесь мусульман. Собственно, не проживания даже, а военной службы лучшей в мире конницы. По меткому выражению одного историка, «мужик, посаженный на коня, останется мужиком, посаженным на коня». Значительную часть мусульман здесь составляли воины, получающие за воинскую службу земельные наделы вместе с живущим на этой земле крестьянами (в указанное время понятие «крестьянин» обозначало принадлежность не к сельскому труду, а к податному сословию). В то же время в русских письменных документах 17 века слово «татарин» относится к «конным воинам восточного происхождения», принадлежащим к определенному привилегированному сословию и мусульманского вероисповедания («и пошел на них с мурзы и татары и угланы и казаки»). Ярким примером доблести мусульманских воинов является пример битвы, произошедшей между ордынским эмигрантом Улуг-Мухаммадом и московским князем Василием Третьим 5 декабря 1437 года, когда 3 тысячи мусульман разгромили 40-тясячную московскую рать. (Худяков) После этого Василий Третий стал активно привлекать степняков-мусульман на собственную службу. Естественно, одним из условий службы было не только наделение землей с крепостными, но и сохранение свободы религии для этих помещиков. Результатом подобной мудрой политики было то, что в середине 16 века количество конницы (татарской, мусульманской конницы) в Московском царстве было почти в 2 раза выше, чем в Казанском ханстве (по оценке Худякова, из 150 тысяч войска Ивана Грозного в казанском походе насчитывалось 50 тысяч татарской конницы, в то же время Б.Хамидуллин приводит данные по численности казанского войска в в 30 тысяч. Даже если предположить, что все казанское войско – конница, хотя это и неверно, были еще марийские и чувашские пешие стрелки из лука, то соотношение численности татарской конницы 3:5 в пользу Москвы. Но это положение с высоким социальным статусом мусульман отнюдь не всех устраивало. По мере роста влияния церкви нажим на мусульман все возрастал вплоть до принятия в Соборном уложении 1649 года статей, запрещающих помещикам-мусульманам владеть крепостными – православными христианами, а также использовать их наемный труд. Под страхом смертной казни была запрещена и проповедь Ислама. Обращает на себя внимание очень интересный факт – такого бурного роста территориальных приобретений Московской Руси, как тот, что был в 16 – первой половине 17 века, уже больше никогда не было. Последовало массовое лишение профессиональных конных воинов-мусульман стабильного источника средств существования. Вторая подобная волна последовала в 1682 году после официального присоединения к Москве Касимовского ханства – полунезависимого государственного образования с мусульманской элитой и языческим и христианским податным сословием. На значительной части его территории, а также на собственно русских землях крепостных отбирали со всеми землями, в том числе и с теми, где располагались собственные помещичьи усадьбы, то есть людей, годами служивших стране, лишали даже собственных домов. Несколько стихнув после активного участия татарских мурз в разгроме стрелецкого бунта, этот процесс вскоре опять возобновился – во втором десятилетии 18 века уже в масштабах страны.
Но всего этого церковникам казалось мало. Им хотелось большего – уничтожить все конфессии в стране, кроме православия. И тогда по указу синода от 23 августа 1731 года была образована печально известная Новокрещенская контора. Основными методами работы конторы в скором времени стали посылки воинских команд, освобождение новокрещеных от рекрутской повинности (призыв в армию, в то время практически на всю жизнь) с перекладыванием ее на их некрещеных земляков. Использовались также экономические средства давления. Таковыми были освобождение новокрещеных от податей на три года. Таким образом, отказавшиеся от крещения платили налоги и служили в армии «за себя и за того парня». Еще одним инструментом «призыва» было освобождение от уголовных наказаний преступников в случае их крещения. Впоследствии эти «новые христиане» в достаточно серьезной степени ухудшили криминогенную обстановку в обществах, где основным инструментом воздействия было мнение общины (жалобы от депутатов Уложенной комиссии, которые указывали на новокрещеных как на главный криминальный элемент в своих местностях и требовали их незамедлительного отселения). Именно с того времени, наверное, в татарском языке слово «чукинган» (выкрест) имеет второе значение «выродок». С определенного этапа деятельности Новокрещенской конторы начали практиковаться методы насильственного отселения верного религиям своих предков народов из деревень, в которых десять процентов населения было окрещено. Это вызвало обезземеливание татар, оттесненных на неудобья. В массовом порядке разрушались мусульманские мечети (татары, башкиры, бесермяне) и языческие капища (марийцы, чуваши, мордва, удмурты, ханты, манси). Только во времена хромого карлика Луки Канашевича было разрушено большинство мечетей Казанской губернии. Очень красноречиво говорят об этом деятеле татарские предания: «в то время в Казани был один архиерей. Он хотел всех татар сделать русскими. На многих татар надел он черные русские чапаны и штаны, крестил многих мусульман».
Вполне естественно, что следствием такой политики явилось массовое сопротивление ей со стороны коренных народов Поволжья, Урала и Сибири. Сопротивление это было разным. Скажем, у чувашей, марийцев, удмуртов оно имело преимущественно локальный характер и подавлялось усилиями воинских команд, сопровождавших миссионеров. Наиболее упорные бежали на Урал, где селились на землях башкиро-мещеряцкого войска, которое имело некоторое самоуправление. На Урале эти беженцы присоединились к своим предшественникам, бежавшим сюда в 16 веке после взятия Казани. Приуралье является единственным сегодня регионом, где сохранились традиционные верования среди удмуртов, и самым крупным регионом проживания сохранивших свои традиционные верования марийцев (восточные марийцы). Все это сохранилось лишь под защитой мусульман (эти земли находились в составе башкиро-мещеряцкого войска, а удмурты и марийцы, проживавшие здесь, входили в тептярское сословие). Из Поволжья много бежало на Урал татар, численность которых здесь значительно возросла. Но протесты мусульманского населения принимали и более жесткий характер. Во многих населенных пунктах присланных миссионеров вместе с сопровождавшими их солдатами избивали, обстреливали из луков и огнестрельного оружия, а после с позором выгоняли. При этом нельзя сказать, что выступления были направлены против самого государства, напротив, недовольные направляли ряд прошений и делегаций к царю и еще больше к местным властям. Но так как это не давало никакого результата, нередко эти выступления принимали характер восстаний и организованных массовых выступлений. Таковыми были башкирское восстание Карасакала 1736-1740 годов, восстание муллы Мурада в Закамье. Некоторые восстания были подавлены в зародыше, как, например, в Казанском уезде и в Кунгурском уезде в 1748 году. Но самым массовым проявлением недовольства было восстание Батырши в 1755 году. Вначале Батырша, авторитетный мусульманский лидер, обратился к царствующей в то время императрице Елизавете с просьбой прекратить деятельность Новокрещенской конторы, и лишь поняв, что законным путем прекратить творящееся насилие невозможно, пошел на вооруженное выступление. В восстании принимали участие различные регионы Приуралья от современной Оренбургской области (Усерганская волость), башкирского Зауралья (Тамьянская волость), Челябинской области (Исетская провинция) до современной Пермской области (Гайнинская волость). Позже было подтверждено согласие мусульман Казанского, Кунгурского уездов и Сеитовой слободы на участие в восстании. (Сеитова слобода с 1745 года пользовалась определенными свободами, играя роль основного экономического рычага в проведении российской политики в Казахстане и Средней Азии). Примечательно то, что восставшие не ставили своей целью выход из Российской империи, но всего лишь обеспечение религиозной свободы. (Между прочим, эта религиозная свобода была гарантирована башкирским племенам, принимавшим основное участие в восстании, по договорам об их вхождении в Московскую Русь, заключенных во второй половине 16 века.)
Несмотря на то, что восстание было достаточно быстро подавлено, своей цели оно все же достигло. Наиболее одиозные деятели в руководстве Новокрещенской конторы были переведены в другие места, без мусульманского населения, например, знаменитый Лука Канашевич был переведен в Белгородскую епархию. Также сенат предоставил для рассмотрения проект, предусматривающий отменить практику перекладывания налогов и рекрутчины с новокрещеных на их некрещеных земляков. Причем эти шаги были предприняты в то время, когда восстание Батырши либо еще продолжалось, либо сразу после его окончания (сентябрь-октябрь 1755 года). Полностью проблема не была решена, несмотря на представление сената, «крещение инородцев» теми же методами продолжалось, хотя и с гораздо меньшим энтузиазмом.
Добился ли Батырша своей цели? Не была ли напрасной потеря сотен жизней мусульман, последовавших его призыву? Несомненно, что после восстания Батырши миссионерская деятельность уже никогда не велась с подобным пылом, как это было в 1740 – начале 1750-х годов. Не вызывает сомнения и тот факт, что хотя после подавления восстания Батырши до придания исламу статуса «терпимой религии» прошло еще четверть века, тем не менее первые шаги к этому событию были сделаны именно с восстанием Батырши. В отличие от предыдущих восстаний, масштабы которых редко выходили за рамки одной-двух волостей, восстание Батырши показало организованность мусульманских масс, способность мусульман четко сформулировать свои требования, и изложить их в виде документов. При этом воззвание Батырши не содержит сепаратных лозунгов, задачи выхода из Российского государства не ставились. Несмотря на то, что для достижения свобод, данных российским мусульманам в правление Екатерины Второй, потребовалось восстание Салавата Юлаева, соединившееся с пугачевским бунтом, с одной стороны, и активная деятельность мусульманских (татарских) купцов в Казахстане и Средней Азии, именно восстание Батырши явилось точкой отсчета, с которой началось осознание перехода к иным взаимоотношениям между исламом и христианством в России. Никогда ранее мусульмане в России не показывали себя единым субъектом права. Были отдельные татарские мурзы, были отдельные башкирские племена или их группы, были группы мусульман из уже бывших ханств, были купеческие сообщества и профессиональные группы. Но именно единой уммой мусульмане России никогда себя до того не показывали. Здесь же мусульмане выдвинули единые требования, одинаково универсальные для всех мусульман страны и показали решимость в их защите. Причем требования эти были документально оформлены мусульманским религиозным деятелем (мулла Батырша). Именно в этом и заключается роль Батырши и его сподвижников в приобретении свобод для мусульман России.
Ахмад МАКАРОВ
Информационное агенство IslamNews.Ru
Войти с помощью:
Ответить
Батырша, простите, трус и ни одним сражением он не командовал. Просто факт.