Осложнение ситуации в Афганистане в последнее время беспокоит не только Соединенные Штаты и НАТО, но и Россию.
Предстоящий в Москве саммит ШОС будет посвящен поиску путей взаимодействия с различными силами, в том числе и Североатлантическим альянсом, в борьбе с радикальным движением Талибан. Об этом в интервью IslamNews рассказал заместитель начальника Управления международных связей Совета Федерации, заместитель председателя Совета Ассоциации российских дипломатов Андрей Бакланов.
– Андрей Глебович, 27 марта 2009 года в Москве пройдет встреча под эгидой Шанхайской организации сотрудничества по Афганистану. Какие вопросы будут рассматриваться на этой встрече?
– Министр иностранных дел Российской Федерации, председательствующей в настоящее время в ШОС, направил приглашения главам внешнеполитических ведомств государств-членов ШОС, государств-наблюдателей при ШОС, Афганистана, Туркменистана, стран "восьмерки", Турции, а также руководителям ряда международных организаций, включая ООН, ЕС, НАТО, СНГ, ОБСЕ, ОИК. Предполагается, что на этом форуме будут рассмотрены вопросы развития обстановки в Афганистане, ее влияние на сопредельные государства, проблематика наращивания совместных усилий по противодействию терроризму, незаконному обороту наркотиков, трансграничной организованной преступности – то есть тем опасностям и вызовам, которые исходят, в частности, с афганской территории.
Необходимость организации такой встречи, по-видимому, во многом связана с тем, что на сегодняшний день уже вполне очевидна недостаточность, слабая эффективность тех усилий, которые до этого предпринимались на "афганском" направлении как отдельными странами, так и группами государств, в том числе с привлечением международных организаций.
– В Москве будет предложено что-то новое?
– Полагаю, что будет предпринята попытка, действуя в новом формате, дать объективную оценку всему тому, что происходит в Афганистане, сформулировать цели и определить рамки возможных действий на национальном, региональном и международном уровне в интересах преодоления затяжного кризиса. Возможно, это будут достаточно далеко идущие шаги с целью выправления крайне опасного и во многом тупикового положения, которое имеет место в Афганистане и вокруг него.
Для выработки мер, которые "работали" бы на практике, необходимо в ретроспективном плане проанализировать истоки и причины формирования нынешней – "патовой" – ситуации. Конечно, один из ключевых "исторических" аспектов этой темы – оценка "афганской кампании", которую в свое время вел СССР.
Не скрою, у меня была и сохраняется своя особая точка зрения на эту войну, которая отличается от превалирующих оценок. Я бы назвал войну в Афганистане, в которой принимал участие Советский Союз, не только последней локальной войной 20 века, но и фактически первой войной 21 века. Во время этой войны усиливались противоречия, нарастало противостояние с теми элементами и тенденциями, которые с годами сформировали одну из главных угроз международному миру и безопасности нашего времени – воинствующий радикализм, использование экстремистских религиозных лозунгов для "втягивания" народов в межцивилизационное противостояние.
В этом плане я мог бы провести параллель между Испанией в 30-е годы и Афганистаном в 80-е годы. Столкновения в Испании стали предвестником того масштабного противостояния, которое в последующем вылилось в мировую войну с фашизмом. В Афганистане сложилась во многом аналогичная ситуация.
Военные действия 80-х годов в Афганистане оказались не только продуктом идеологического противоборства, но и началом столкновения с силами экстремизма и международного терроризма. И в этом плане я считаю, что воины-интернационалисты, которые сражались в Афганистане, внесли весьма позитивный, веский вклад в то, чтобы уже на ранних стадиях формирования международного терроризма этому опасному явлению был дан жесткий отпор. Такая точка зрения, по-видимому, не очень понравится на Западе, потому что в тот период времени происходила масштабная подпитка афганских экстремистов со стороны не только Пакистана, но и США, стран Запада. И выходит, что на ранних стадиях формирования костяка боевиков их спонсорами были официальные структуры тех стран, по которым в дальнейшем, "накачав мускулы" стала наносить удары "Аль-Каида".
– Афганская кампания конца 70-х – начала 80-х гг. сложилась крайне неудачно для Советского Союза…
– Потому что она совпала с общим ослаблением позиций СССР. Тогдашние оценки "афганской кампании" были в значительной степени связаны с тем, что само по себе военное и военно-политическое противостояние на земле Афганистана не было доведено до конца. Причем, Советский Союз ушел именно в тот момент, когда правительство Наджибуллы, наконец, начало более успешно продвигаться в направлении национального примирения. На мой взгляд, главным фактором, повлиявшим на решение советского руководства вывести войска из Афганистана, было не то, как складывалась обстановка "на поле боя", а то, что происходило в СССР и на мировой арене. И сегодня, полагаю, нам стоило бы скорректировать оценки, связанные с этим конфликтом, в сторону более справедливого и сблансированного отражения того, что было на самом деле, в частности, путем признания того, что "афган" был одним из первых примеров противостояния нарастающей волне радикализма и международного терроризма. Это один из самых важных, ключевых аспектов данной темы. Если бы развитие событий на ранних стадиях этого противостояния пошло по иному руслу, то, быть может, не было бы и событий 11 сентября 2001 года. Ведь террористические структуры окрепли и разрослись, в частности, в силу того, что после завершения военной кампании Советского Союза и падения режима Наджибуллы к власти в Афганистане пришли экстремисты, которые позволили безнаказанно действовать на территории всей страны самым оголтелым силам международного терроризма. Поэтому должна быть более веская корреляция и преемственность в оценках всего того, что было в Афганистане. И по большому счету мы можем рассматривать усилия наших воинов-интернационалистов как составную часть борьбы с международным терроризмом на ранних этапах этой борьбы.
– Вы сказали, что советская кампания в Афганистане была первой волной противостояния радикальным силам, и если бы она была продолжена, то не было бы терактов 11 сентября. Но не кажется ли Вам, что собственно она и была причиной радикализации афганского общества?
– Радикализм и международный терроризм не являются "продуктом" афганской войны. Истоки этих явлений надо искать в гораздо более широком географическом и временном "срезе". Уже в 20-40 годы прошлого века мы отмечали и идеологическую разработку этих концепций, и практическое их осуществление. Мы знаем, что были террористические акты в ряде стран, в частности, в Египте, где в 1945 году был убит премьер-министр, были попытки если не захватить власть в целом, то заполучить возможно больший сегмент власти со стороны экстремистских элементов. Поэтому волна радикализма, волна терроризма – результат действия многих факторов, а не прямое следствие советской акции.
– Но не сыграла ли при всем этом советская акция роль катализатора?
– Здесь следует выделить два различных по своей природе явления. Первое – спонсированный зарубежными силами "переброс" на территорию Афганистана боевиков. Это были выходцы из Пакистана, Египта, Саудовской Аравии и других стран. Им оказывали финансовую и материальную помощь США. Именно это направление и играло ключевую роль в развертывании борьбы с правительственными и советскими войсками. Но все сводить только к "внешнему" фактору также было бы неверно. Нахождение иностранного контингента в столице и других городах не нравилось достаточно многим представителям свободолюбивого афганского народа. Когда я был в свое время в Англии, мне бросилось в глаза то, что в этой стране было очень много памятников воинам, которые погибли в кампаниях в Афганистане, возможно, количество этих мемориальных сооружений было не меньше, чем число памятников, возведенных в память погибших в двух мировых войнах. В этом плане моя точка зрения заключается в том, что при принятии решения об оказании военной помощи Афганистану не были учтены рекомендации, мнение специалистов-востоковедов, экспертов по Афганистану. Рекомендации эти заключались в том, что ввод войск должен носить действительно ограниченный характер, сводиться, главным образом, к функциям охраны магистралей, совместному патрулированию с афганскими военными, созданию "санитарного кордона" по периметру границы, в районах, заселенных преимущественно не пуштунами, а представителями других национальностей. Абсолютный приоритет должен был отдаваться "непрямым" формам влияния на оперативную обстановку – поставки вооружений афганской армии, помощь в овладении оружием и т.п. До какого-то периода такие рекомендации "изучали", однако в решающий момент разработка планов акции прошла по "лекалам" тех, кто участвовал в кампании 1968 года в Чехословакии. Это была не самая удачная модель военного взаимодействия с афганским режимом, что и привело к негативным явлением, в частности, недовольству "иностранным присутствием" со стороны части населения. Однако необходимо подчеркнуть, эти настроения были многократно усилены политическими центрами, находившимися вне территории Афганистана.
В целом, хочу подчеркнуть, что радикализм и терроризм возникли раньше, до того периода, когда в Афганистан был введен советский военный контингент. От радикализма и терроризма страдали и некоторые арабские страны, в частности Египет.
– В Египте теракты совершались против представителей разных партий и идеологий, тот же лидер "Братьев-мусульман" Хасан аль-Банна стал жертвой наемных убийц… Если прогнозы многих экспертов оправдаются и американцы уйдут из Афганистана, а к власти придут талибы, как скажется та историческая интерпретация, о которой вы говорите, на российско-афганских отношениях?
– Я думаю, что прямое повторение истории вряд ли возможно. Все социально-политические силы усваивают какие-то уроки. Поэтому повторения событий, в том числе, формирование режима, схожего с тем, который был установлен на рубеже 90-х годов, вряд ли можно ожидать. Будут какие-то новые схемы, коалиции. Ни одна сила в Афганистане не сможет надолго претендовать на власть. Поэтому речь, скорее всего, пойдет о коалиции.
– Какие пути решения афганской проблемы Вы видите?
– На мой взгляд, нужно идти по трем основным направлениям. Во-первых, международное сообщество должно определить единую стратегию действий на афганском направлении. Если удастся достигнуть единства даже только в "интеллектуальных" вопросах – подходах и оценках происходящего в этой стране, это уже будет очень мощным фактором, влияющем на ситуацию в Афганистане. Единство внешнего мира повлияет на единство внутри Афганистана. Всегда же ранее было наоборот. Внешний фактор стимулировал, "дирижировал", финансировал внутренний раскол в стране.
Ни одно государство не решится вести борьбу против всего мира, тем более при нынешней финансово-экономической ситуации. Поэтому я возлагаю большие надежды на поиски общих стратегий международного сообщества, в том числе, и на то совещание под эгидой ШОС, о котором я говорил. Нам необходимо найти точки соприкосновения между всеми, кто в той или иной степени сопричастен к событиям в Афганистане.
Второе – необходимо направить афганцам мощный заряд доброжелательности и готовности к сотрудничеству, напомнить о тех страницах мирного созидательного взаимодействия, которые были, в частности, в отношениях с нашей страной. Нужно, чтобы афганцы убедились в том, что международное сообщество, их соседи готовы к честному сотрудничеству без всяких «подвохов» и желания использовать афганцев для борьбы с какими-либо другими силам.
Последнее, третье направление – это работа по линии ОИК, исламских международных и региональных объединений. Такого рода деятельность поможет очистить от авантюристов и террористов религиозные и общественные структуры Афганистана.
Если по этим трем направлениям удастся наладить движение, то может быть, наконец, будет прервана бесконечная волна напряженности, войн и взаимных обвинений. Афганистан сможет выйти из затянувшегося периода испытания и стать спокойной, стабильно развивающейся страной.
– В последнее время все большую роль в регионе играет проблема наркотрафика. Говорят, что талибы в свое время успешно взяли его под контроль. Когда в регион пришли американцы, эта проблема только усугубилась. Как Вы видите ее решение в рамках того подхода, который предлагаете?
– Я уверен, что только в рамках этого подхода данная проблема и может быть решена. Следует иметь в виду, что оценить истинные параметры наркоугрозы не так просто. Материалы по данному вопросу, которые мне приходилось читать, показались мне излишне описательными, недостаточно достоверными. Проблема имеет много аспектов. Так, для ее решения потребуется обеспечить трудоустройство той части населения, которая оказалась вовлечена в наркоторговлю. Одними только методами подавления, как известно, с этим широким явлением справиться сложно. Кроме того, должна быть проведена предметная работа с соседями Афганистана, там, где проходят тропки наркотрафика.
– Которые, как мы знаем, идут и по территории нашей страны.
– Это означает только одно – афганская проблема давно переросла рамки национальной и даже региональной. И не случайно на мартовском совещании в Москве предполагается обсуждать проблему наркотрафика в качестве отдельного вопроса. Это составная и очень тяжелая часть решения афганской проблемы.
– Талибы побороли наркобизнес, во-первых, с помощью идеологии, так как ислам это категорически не приемлет, а во-вторых, они не стали церемониться с наркопрозводителями и торговцами. Возникает вопрос: какие альтернативы вы можете предложить.
– Надо сказать, что не только ислам отрицает наркотики. В принципе, их отрицает человеческая мораль во всех ее проявлениях, в том числе религиозных, правовых, государственных. Речь поэтому идет главным образом о том, исполняются или не исполняются моральные императивы и законы. Что касается вопросов силового воздействия, то вряд ли стоит как-то особенно акцентировать то обстоятельство, что "талибы использовали силу". Сила при необходимости должна использоваться для подавления антиобщественных, преступных акаций любым режимом. То, что делали талибы, никаким новшеством в сущности не является. Речь идет о другом: имеет или не имеет тот или иной режим как стремление, так и возможности для того, что использовать силу при подавлении опасных преступлений. Если центральное или региональное правительство очень слабо, если в стране сложилась ситуация разробленности, безвластия, вряд ли можно рассчитывать, что какие-то действия удастся осуществить как методами морально-правового регулирования, так и путем применения репрессивного аппарата. Если же будет сильное правительство, можно на рассчитывать на определенный результат.
– Если говорить о коалиции в Афганистане: из каких сил и в каких пропорциях она может сложиться, на Ваш взгляд?
– Как представляется, в коалиционном правительстве в первую очередь должны участвовать представители национальной интеллигенции. Они являются носителями знаний, а также тех традиций спокойного развития, которые все-таки были в истории Афганистана. Они могут стать связующим звеном с представителями экспертного сообщества и иностранных государств. Второй элемент, это здоровые силы, имеющие армейское происхождение, желательно получившие хорошее образование и имеющие определенный опыт государственной деятельности. Третий элемент – это представители общественно-религиозных организаций страны. Легитимность власти в любом случае должна подкрепляться традиционными институтами, такими как Лой Джирга. Если эти элементы подготовят доброкачественную почву, найдут компромиссы между собой, то им нужно придать легитимность посредством общего собрания с участием племен. Опыт Ирака указывает на то, что в основу комплектования будущих органов власти не следует пытаться положить "математически выверенную" модель этнического и конфессионального баланса. Принцип такого рода представительства должен учитываться, но главное, что должно отличать общественно-политического и административного деятеля нового Афганистана – это гражданственность, как готовность служить общенациональным интересам, на пользу всем гражданам государства, а также компетентность, способность на деле выполнять свои функции в структурах власти и управления.
– Где гарантии, что такое правительство будет адекватно с точки зрения российских интересов?
– Наш интерес заключается не в том, чтобы это правительство было пророссийским. Это должно быть правительство, способное контролировать ситуацию в стране, не допускать разгула радикальных, экстремистских и террористических групп, правительство, которое не будет спонсировать наркотрафик, а сосредоточится на проблемах социального и экономического развития, формирования по периметру границ Афганистана обстановки мира и стабильности. Еще раз повторю, наш основной интерес заключается не в усилении своих позиций, а в обеспечении стабильности в субрегионе. В этом как раз и заключается различие в подходах, которые были в середине и второй половине 20-го века, и тех, которые намечаются в настоящее время.
Беседовал Анвар Шарипов
Войти с помощью: