Общественная палата разобрала ситуацию с запретом мусульманской литературы

news-ZHGfJHT7dp
3 марта в Общественной палате Российской Федерации (ОПРФ) прошли слушания на тему "Экспертиза мусульманской литературы и проблемы формирования списка экстремистских материалов". В них приняли участие представители государственной власти, общественных и религиозных организаций, эксперты, правозащитники и журналисты.Ведущий мероприятия, член ОПРФ, известный тележурналист Максим Шевченко отметил важность рассматриваемой проблемы. По его словам, "она не только является предметом споров, но и ломает большое количество человеческих жизней". Вопрос заключается в том, считает Шевченко, является ли Конституция Российской Федерации незыблемой, или закрепленные в ней нормы могут быть ограничены судами.



Сегодняшний список запрещенной литературы включает более 300 наименований книг. Однако, по словам председателя, Общественная палата располагает данными о тысячах книг, предложенных следственными органами к запрету. Как подчеркнул директор Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН Валерий Тишков, через несколько лет список разрастется до таких размеров, что нужно будет заводить базу данных.



Максим Шевченко отметил, что в список попали не только известные богословские произведения, но и те издания, которые являются программными для союзников России, как, например, "Завещание" лидера иранской революции аятоллы Хомейни. В этой связи он не исключил, что за этой тенденцией может скрываться целенаправленная линия на подрыв внешней политики России.



Председатель "Совета муфтиев России" Равиль Гайнутдин предложил создать Федеральный экспертный религиозный совет при каком-нибудь органе государственной власти, который будет заниматься экспертизой литературы.



Журналист и общественный деятель Надежда Кеворкова, которая занимается изучением списка, отметила, что никто не может толком объяснить, по каким критериям он составляется. "Экспертизу крайне сложно получить на руки как издателям, так и тем более журналистам, – посетовала она. – В списках очень много анонимных источников, листовок, непонятных журналов. Поэтому оспорить этот список очень сложно".



Кеворкова поделилась наблюдением, что эксперты очень часто используют такое выражение, как "эмоциональная опасность текста", под которую, по ее словам, можно подвести любую книгу.



"Попадание литературы в экстремистский список по религиозному критерию несет изрядный философский нонсенс", – заявил руководитель правозащитного центра "Ковчег" Рихард Пантелейчук. По его словам, пропаганда исключительности своей религии вменялась в вину книгам Саида Нурси на полном серьезе и экспертами, и судом. "Но давайте скажем честно: любой человек, который верует и распространяет свои вероучения и взгляды, он прямо или косвенно говорит о том, что принес исключительную веру. Поэтому совершенно неверно занесение религиозных книг в экстремистский список. Тогда получается, что посадить надо всех, или по крайней мере все книги в этот список внести", – резюмировал Пантелейчук.



Директор издательства "Умма" Асламбек Эжаев, против которого возбуждено уголовное дело о распространении книги "Личность мусульманина", рассказал о методах, используемых следственными органами. "Следователь, который вел мое дело, вчера предъявил экспертизу, в которой говорится, что изданная мной книга не является идентичной той, что запрещена. Поэтому сегодня я могу показать вам ее, а книга, одобренная Равилем-хазратом, запрещена", – сказал Эжаев.



"Но, как заявил тот же следователь, – продолжил книгоиздатель, – раз дело заведено, человек должен обязательно пострадать. Подозрения в распространении экстремистской литературы с меня сняты, но предъявлено обвинение в том, что на одном из моих компьютеров обнаружена контрафактная программа. Срок тот же".



Наиболее откровенными и эмоциональными стали выступления директора Правозащитного центра Всемирного русского народного собора Романа Силантьева и обозревателя журнала "Русский Newsweek" Орхана Джемаля.



Силантьев без утайки заявил, что следствие руководствуется отношением не к литературе, а к человеку. "Только после того, как у определенных людей находят книги, следствие задается вопросом: а нет ли там экстремизма", – подчеркнул Силантьев.



По его словам, "в царской России к этому вопросу подходили еще более фундаментально: любая литература, проповедующая нетрадиционные исламские ценности, вообще запрещалась. Считалось, что на российских мусульман не должны оказывать дурного влияния зарубежные единоверцы".



Роман Силантьев напомнил главе Духовного управления мусульман европейской части России Равилю Гайнутдину, для чего собственно в России были созданы духовные управления. "Для того чтобы наши мусульмане не на турецкого султана ориентировались, а на муфтия, который был лоялен императрице", – сказал он.



По мнению Силантьева, решить проблему экстремизма в России можно, запретив все книги, изданные в Саудовской Аравии и других странах-сателлитах США. "Давайте запретим все книги, изданные в Саудовской Аравии, – сказал Роман Силантьев. – Всем известно, что у России плохие отношения с США, поэтому надо запретить книги стран, находящихся в американской орбите".



Силантьев назвал христианство доминирующей конфессией России, и высказался за необходимость проверки мусульманской литературы еще и на предмет ее отношения к христианству.



Силантьев одобрил тенденцию на запрет литературы в России. "Власти идут в правильном направлении, составляя такие списки. Просто им надо лучше объяснять свои действия, чтобы у общества потом не возникало вопросов", – подчеркнул он.



Орхан Джемаль согласился с Романом Силантьевым в том, что "все экспертизы проходят не сами по себе". "Эти экспертизы, – отметил он, – проводятся в рамках уголовного преследования конкретных групп и общин: если говорить о городищенском суде, то это – конфликт по поводу медресе в селе Средняя Елюзань, об оренбургском суде – конфликт в Бугуруслане. Эта литература была признана таковой по поводу попытки объявить террористом имама Пятигорска Антона Степаненко, который раздражал влиятельных людей в Пятигорске своей миссионерской деятельностью".



"Все это далеко не бессмысленно, как проговорился Силантьев. Практика признания книг экстремистскими – это гарантированная возможность избавиться от неугодного человека", – сказал Орхан Джемаль.



Журналист "Newsweek'a" скептически отозвался об экспертных советах, призванных оценивать литературу. Он напомнил, что запрещение исламской литературы началось с "Книги Единобожия", по которой выносил экспертное заключение очень известный религиовед Александр Игнатенко, признавший ее экстремистской. Между тем, другой не менее известный религиовед – Леонид Сюкияйнен – заявил, что там нет никакого экстремизма. "Никакие исламоведческие светила не гарантируют чистоты экспертизы. Все светила – это такие же ангажированные люди", – заключил Джемаль.



Он также отметил, что все экспертизы проводят частные эксперты, которые получают за это деньги, и далеко немалые: цена одной экспертизы может достигать 100 тысяч рублей.



"У нас получается замечательная ситуация, – сказал Джемаль, – по ходатайству прокуратуры суд назначает экспертизу, государство со счетов той же прокуратуры оплачивает ее частным экспертам. В результате получается, что за экспертизу платят из того же кармана, из которого и обвиняют".



Директор научно-издательского центра "Ладомир" Юрий Михайлов согласился с подобным характером дел о литературе. "Я солидарен с тем, что сначала выбирают объект преследования, а потом подбирается библиотека, чтобы человека записать под какую-то статью", – заметил он.



Известный юрист Владимир Ряховский привел случай из своей адвокатской практики по защите человека, которому инкриминировали распространение книг мусульманского богослова Саида Нурси. По словам Ряховского, в ходе процесса он взял "одну очень известную книгу", обернул в газету и процитировал: "Блажен, кто возьмет младенцев и побьет их головы о камни". Затем он сказал, что "это цитата из Библии, не какой-нибудь засланной, а нашего синодального перевода". Кроме того, отметил адвокат, есть лицо, которое благословило это издание.



– Я предложил судьям, – сказал адвокат, – "Карты вам в руки, дерзайте. Сейчас перед вами сидят несколько десятков мусульман, не могут понять, о чем вы говорите, а завтра весь мир будет над вами смеяться".



"В итоге суд установил, что в этой литературе не было никаких экстремистских призывов. Однако через некоторое время эта книга все же была признана Коптевским судом экстремистской. Какими мотивами руководствовался суд, принимая это решение, мне непонятно", – сказал Ряховский.



"Наше правосудие работает очень избирательно", – заметил адвокат. "Сегодня нужно признать исламскую литературу экстремистской, этим занимаются. Но рано радоваться тем, кого это сегодня не касается. Я привел наглядный пример, что по тем же самым критериям, по которым литература включена в этот перечень, можно признать запретной любую другую религиозную литературу", – отметил Владимир Ряховский.



Ответственный секретарь Комиссии по вопросам религиозных организаций при правительстве РФ Андрей Себенцов констатировал, что "рост и наполнение цензурного списка идет достаточно быстро. По содержанию делается значительный упор на исламскую литературу".



"Подобные запреты неэффективны, – считает Себенцов, – они вызывают только противодействие, возмущение, и как раз обостряют отношения между государством и религиозными организациями".



"Те изменения, которые были внесены в закон об экстремизме в 2007 году, поставили под очень сильный удар и Коран, и Библию. Они предписывают судам в обязательном порядке рассматривать дела об экстремизме. Поэтому если завтра суды займутся Библией, то удивляться этому не стоит", – сказал он.



"Мы все видим, что ситуация абсолютно бессмысленная, абсолютно безумная, и ведет к последствиям, представляющим угрозу для государства", – подчеркнул Андрей Себенцов.



Собкор.

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика