Что на самом деле вызывает ужас перед исламом

Историк религии Андрей Зубов полагает, что ограничения, накладываемые на ислам в христианских обществах, связаны с тем, что последователи ислама не просто являются мусульманами по традиции, а действительно верят в Бога.

Об этом он рассказал в программе "Персонально ваш" на радио "Эхо Москвы".

Напомним, что  в разных странах Европы мусульмане сталкиваются с похожими проблемами. Это в первую очередь ношение хиджабов в школах и других общественных местах, а также строительство мечетей. Некоторые чиновники утверждают, что ношение платков (являющихся для мусульманок религиозным предписанием) продиктовано желанием демонстрации религиозных символов. В мечети же, по их словам, ходят главным образом приезжие и с похожей целью – продемонстрировать свою многочисленность и значимость.

"Знаете, – отметил Зубов, – мне как историку религии, естественно, приходится и изучать ислам и читать лекции по исламу, в том числе, кстати, в христианской аудитории, в церквях – иногда меня приглашали. Сама по себе религия ислама никакого ужаса не вызывает. Более того, я бы сказал, что скорее она вызывает большой интерес, потому что она возникает после христианства, уже как-то переосмысливает опыт христианства. И ничего страшного в ней нет. А вот, что вызывает ужас многих европейцев – отсюда и запрет хиджабы и так далее,  – это то, что многие мусульмане действительно верующие люди, они действительно верят в бога. Они верят в бога не по традиции, не потому, что когда-то их бабушки и дедушки верили, а теперь они продолжают ставить елку, и, может быть, даже раз в год по обещанию соберутся в церкви – а, потому что, они действительно верят, они горят верой".



 

 Фрагмент интервью

А.Гусаров

- У нас есть несколько вопросов на тему религии. Давай ты начнешь про елки.

О.Журавлева

― Про елки история такая, которая напоминает, на самом деле, и много других историй, в том числе, европейских. В Татарстане правящий архиерей татарстанской митрополии митрополит Казанский и Татарстанский Феофан, выступавший на собрании русского национально-культурного общества республики, высказался за создание традиции рождественских елок в Республике. Он сказал, что везде, где его служение проходило, всегда эта традиция сохранялась. В Татарстане не принято, но он бы хотел эту традицию возродить.

И вспоминается история, что в Европе было много скандалов не скандалов, но информационных проводов, когда либо запрещали городские елки в европейских города, либо кого-то там штрафуют за то, что елка выставлена на балконе еще не наряженная. И говорили о том, что это связано с большим количеством мусульман, проживающих здесь. Ну, в Татарстане, видимо, естественная причина. Объясните, пожалуйста, почему ислам именно к рождественской и новогодней традиции такие претензии имеет? Правда ли это?

А.Зубов

― Думаю, что неправда, конечно. Все это происходит от невежества, может быть, самих мусульман и отчасти христиан. Вообще, надо сказать, что елка не является никаким христианским символом. Никакого отношения к рождеству она сама по себе не имеет. Мы, религиоведы отлично знаем, что елка – это один из образов мирового древа, из глубочайшей древности пришедшего к нам…

О.Журавлева

― То есть вообще языческого происхождения.

А.Зубов

― Конечно. Дохристианская задолго. И, в общем-то, она опять появляется в традиции Европы сравнительно поздно, а оттуда уже Петром I берется в Россию. А до Петра – никаких елок…

А.Гусаров

― У викингов был ясень, а у нас елка…

А.Зубов

― Ну, елки у нас не было. Елка появилась с Петра I.

О.Журавлева

― Он из Германии, по-моему, вывез.

А.Зубов

― Вообще, к тому времени это была устоявшаяся европейская традиция. В России, вообще, если вы помните, Новый год отмечали 1-го сентября по византийскому обычаю…

О.Журавлева

― И тот же Петр это изменил.

А.Зубов

― НРЗБ с 1 сентября. Поэтому, какие там елки 1 сентября да еще с сосульками, снегом и так далее. Так что это все вещи абсолютно факультативные. Хороший праздник, ради бога. Устоявшаяся традиция, но никому ее нельзя навязывать. Вот хуже всего с любой традицией – когда ее или запрещают или навязывают. Я напомню, что в Советском Союзе, столь любимым многими из наших граждан, долгое время елка была запрещена. Ее называли пережитком. Моя, уже покойная тетушка, в 30-е годы, когда она была маленькой девочкой и, естественно, училась в школе, но была из хорошей семьи. И они тайно привезли из леса маленькую елочку, нарядили и поставили у себя в доме. Она пришла – думали, что она обрадуется, – она сказала: «Ха-ха-ха! Пережиток».

А.Зубов: Толерантность нас не погубит. Нас погубит человеконенавистничество

Вот так вот было, пока, действительно, после Вторая мировая война, когда была сталинская такая, внешняя русификация, елку не реквизировали снова.

О.Журавлева

― Я прошу прощения, по-моему, была еще в конце 30-х публикация в «Правде», которая как бы дала отмашку вернуть детям елку. Такой был эпизод.

А.Зубов

― Ну, либо так. Но долгое время это была даже запрещенная вещь. Так что мы видим, что это плохо, конечно. И слава богу, что у нас ее покупают, наряжают, празднуют. Очень хорошо. Но я удивляюсь, что владыка Феофан, на самом деле, очень симпатичный, культурный митрополит – мы с ним в хороших отношениях, и он мне очень нравится – почему он хочет навязать это татарской части населения, где нет этой традиции, навязать эту елку. Ну пусть русские люди празднуют у себя, пусть в церквях наряжают, пусть в каком-нибудь русском клубе ее ставят. Но, все-таки, Татария – это страна в первую очередь, конечно, татарского народ дай бог чтобы они отмечали по-своему Новый год  – они когда его отмечают? Весной отмечают, я думаю,  – как они хотят. И, мне кажется, что в этой взаимной терпимости людей, религий и возникает любовь между людьми. Я могу этот же шар вернуть, например, в Европу. Когда во Франции говорят, что «у нас светское государство и никто не должен носить чадру, никто не должен носить хиджаб»…

О.Журавлева

― И крест, кстати.

А.Зубов

― Да. С крестом… я сейчас вам расскажу про крест, у меня есть особая история. То это, конечно, в общем…просто возмутительная вещь. Потому что, если человек хочет… если женщина хочет закрывать голову – будь она христианка, будь она мусульманка – это ее личное право. Это нарушение суверенной свободы человеческой личности. Своим платком она никому хуже не делает. И все оговорки о безопасности – все это чепуха.

Теперь, что касается креста. Долгое время во Франции было действительно запрещено видимое ношение нательного креста. Естественно, мужчины летом, а женщины под декольтированные туалеты – во Франции любят ходить в оперу и обнажать плечи и верх груди – есть крест – сразу видно. И вот, какое-то время – по-моему, это был конец 90-х годов – во Франции вышел специальный указ о разрешении ношения видимого нательного креста. И все посольство Франции в Москве – я как раз был на каком-то приеме, – все женщины вышли с крестиками, почти все. Ужасно рады, что такая возможность открылась. Потом опять вроде бы запретили вместе с хиджабом. Мне кажется, все эти вещи… Пот очень любят люди друг друга понуждать, проявлять свою власть друг над другом там, где это совсем не нужно, где это никому не угрожает, где, наоборот, человек должен полностью ощущать свою ответственность и свободу. И вот все эти елки, крестики, хиджабы – это все относится к этой сфере. И там, где пытаются все это дело загнать в какие-то рамки, ̀это, мне кажется, просто признак человеческой ограниченности.

А.Гусаров

― Но предлог вполне понятный: чтобы люди друг друга меньше раздражали, чтобы христиан меньше раздражали мусульмане, мусульман, соответственно – люди с крестами. Может быть, в этом есть рациональное зерно?

А.Зубов

― Мне кажется, надо посмотреть совершенно с другой стороны.

А.Гусаров

― А с какой?

А.Зубов

― А с той стороны, что я, следую своей традиции, но я очень радуюсь, когда другой человек следует своей традиции. Среди моих студентов, среди моих друзей есть немало – я сам православный христианин, это знают очень многие,  – но среди моих студентов и студентов было очень много и есть – мусульман; есть иудаисты. И каждый из них делает то, что он хочет со своей внешностью, и мне это приятно. И, когда я вижу, что человек сидит, пытаясь как-то утвердиться в вере, найти свои жизненные принципы… Потом, когда человек станет старше, он поймет, что все видимое – малозначимо, но это приходит с возрастом, с опытом. Но в молодости, когда мы хотим поярче, покрасивее одеться, войти в какой-то стиль, так же т очно – в религиозный стиль, и вы знаете, мне кажется, что уж лучше входить в религиозный стиль, чем прокалывать губу и так далее, но даже это я терплю, хотя мне это не очень нравится. А когда мусульманская девочка приходит в платке – это даже очень красиво, даже очень эстетично. Я уж не буду говорить о других комментариях.

А.Гусаров

― Продолжим эту тему. Любопытная история произошла в США. В штате Вирджиния сегодня вроде бы закрыты если не все, то многие школы. Учитель каллиграфии предложила детям такое домашнее задание – перерисовать арабскую вязь. А оказалось, что это было свидетельство веры. Там было написано: «Нет Бога кроме Аллаха»  – на арабском. И родители учеников очень возмутились, сказали, что это склонение к исламу – и вот на один день закрыли школы. Вот как вы считаете, это какой-то отдельный эксцесс или это системная проблема, и эти скандалы будут нарастать?

А.Зубов

― Я думаю, что к этому надо отнестись очень спокойно. Во-первых, то, что они писали, это первая часть так называемой шахады, исповедания мусульманского. Полностью она звучит так: «Нет Бога, кроме Бога – ну, Аллах по-арабски – Бог,  – И Мухаммед – пророк его». Шииты добавляют еще Али Валиуллах, то есть я Али – друг божий. Вот, это шахада. Если про Мухаммеда и Али ничего не сказано, то, собственно, подавляющее больше людей, если они верующие, они с этим согласятся, что нет Бога кроме Бога. Поэтому даже это никакое не оскорбление, просто сказано это на арабском языке.

Что касается…целиком. Вот я сейчас произнес целиком шахаду. Вас это обратило в ислам? Наши слушатели пошли тут же табуном в мечеть? Я думаю, не. Также точно и тут. Ведь логистическое произношение и каллиграфическое написание – это, по сути говоря, одно и то же. Поэтому, мне кажется, к этому надо отнестись как у упражнению, а не как к исповеданию. Ведь в исповедании важно не то, что ты говоришь, а то, как ты говоришь.

Я, когда рассказываю, скажем, о таинстве крещения, например, я произношу крещальную формулу, но это не значит, что крестил немедленно всех тех, кто находится в зале. Я даже думать об этом не думал.

Так что это все магические обертоны низкой нашей культуры, когда думают, что слово само по себе без соединения с волей сердца имеет какое-то значение. Имеет значение только волевой акт сердца. Все остальное – это лишь внешние аксессуары.

О.Журавлева

― Но, тем не менее, постоянно приходит и уходит на задний план тезис о том, что ислам – это особенная религия, и что ислам вызывает ужас у многих людей не причастных к исламу именно как источник фанатизма.

А.Зубов

― Знаете, мне как историку религии, естественно, приходится и изучать ислам и читать лекции по исламу, в том числе, кстати, в христианской аудитории, в церквях – иногда меня приглашали. Сама по себе религия ислама никакого ужаса не вызывает. Более того, я бы сказал, что скорее она вызывает большой интерес, потому что она возникает после христианства, уже как-то переосмысливает опыт христианства. И ничего страшного в ней нет. А вот, что вызывает ужас многих европейцев – отсюда и запрет хиджабы и так далее,  – это то, что многие мусульмане действительно верующие люди, они действительно верят в бога. Они верят в бога не по традиции, не потому, что когда-то их бабушки и дедушки верили, а теперь они продолжают ставить елку, и, может быть, даже раз в год по обещанию соберутся в церкви – а, потому что, они действительно верят, они горят верой. Да, вот эти народы – верующие. В Европе, скажем, поляки более верующие, а французы менее верующее.

Так сложилось для нас, культурологов. Интересно, почему так сложилось. Но именно пугает не вера сама по себе, не тип религиозности, а уровень религиозности – вот он пугает европейцев. Они фанатики, как вы верно сказали. Но, понимаете, всех нас называли в советское время фанатиками. Чуть-чуть ты скажешь, что ты веришь в бога – ты фанатик. Почему фанатик? Я не знаю.

О.Журавлева

― Но, к сожалению, мы видим реальность и видим, что не важно, кто по рождению и по традиции человек, в какой он религиозной или вообще не в клерикальной среде вырастает – что-то есть невероятно привлекательное именно в фанатичных проявлениях ислама.

А.Зубов

― Есть.

О.Журавлева

― И мы знаем, где оно находится, и, кстати, о его названии возник некий дискурс, потому что…

А.Зубов

― Вы имеете в виду это самое…

О.Журавлева

― Не называть исламским государством то, что мы сейчас называли вот эту запрещенную на территории России организацию.

А.Зубов

― Понятно. Хотя сами они себя так называют, естественно. Вы знаете, я уже как-то даже, по-моему, в этой аудитории, в нашей комнатке студийной говорил о том, что сейчас, действительно, крайний человеконенавистнический радикализм превратил веру мусульман в орудие для проведения своей человеконенавистнической политики. Здесь далеко не все мусульмане за этим последовали, но кто-то и последовал. И отсюда этот радикальный ислам, этот терроризм, этот халифат Сирии и Леванта. Но ведь в 20-м веке было все другое. Вот так же точно был превращен социализм в страшное, радикальное движение…

О.Журавлева

― И он так же точно был привлекателен для интеллектуалов из разных стран.

А.Зубов

― Абсолютно. И для интеллектуалов и даже не только для интеллектуалов.

О.Журавлева

― В чем фокус?

А.Зубов

― А я объясню сейчас. Поскольку, как вы догадались, речь идет о советском коммунизме и Коминтерне, то очень многие просты рабочие были привлечены этой идеей. Вот они, рабочие внизу социальной пирамиды, а тут они становятся наверх. И даже многие из богатой сравнительно Америки, Германии, Англии приезжали в советскую Россию… К сожалению, часто складывали тут свои головы очень быстро. Быстро убеждались в том, что все совсем не так хорошо.

Кстати, то же самое происходит и с ИГИЛ этим. То же самое и в Германии. Ведь в нацистскую Германию за 12 лет успели приехать довольно много людей, которые считали себя истинными арийцами, даже из Англии, тот же Чемберлен, но, естественно, не премьер-министр Великобритании, а один его отдаленный родственник…

А.Зубов:Что вызывает ужас европейцев-то, что многие мусульмане действительно верят в бога, а не по традиции

О.Журавлева

― Ну, бывший король, кстати, тоже оказывал симпатии Гитлеру.

А.Зубов

― Да, да. Так что эти вещи всегда притягивают тех, кто может с этим как-то себя связать. Понятно, что нацизм не притягивал евреев, социализм не притягивал… даже богатых людей он притягивал, но не так часто. И ислам вряд ли притягивал глубоко верующих христиан или буддистов, я имею в виду ISIS или, как мы его называем, ИГИЛ.

[caption id="attachment_484001" align="alignleft" width="300"] Праздничная молитва в Москве[/caption]

Но, по сути говоря, почему притягательны тоталитарные структуры? Потому что человек всегда находится в такой в от развилке между миром уважения к свободе и миром уважения к грубой подавляющей свободу силой. Эта подавляющая свободу сила выбирает разные обличия. Она может выдавать себя за социализм, им не являясь. Она может выдавать себя за патриотизм, им не являясь. Она может выдавать себя за ислам, им не являясь. Они может выдать себя за христианство, им не являясь. Я даже боюсь, что некоторые наши люди, которые говорят от имени православной церкви, выдают себя за православных, ими не являясь – такое бывает. И вообще, говорят вещи, которые ни один разумный православный человек принять не может. Другое дело, что у них нет возможности действовать, как действует радикальный ислам, слава тебе, господи.

Поэтому эта сила, она постоянно борется с человеком. Для этой силы человек – все враг. Посмотрите, что делают в конечном счете все эти режимы – нацистские ли, коммунистические ли, нынешний мусульманский радикализм – они убивают людей в огромном количестве, причем безмотивное убийство людей. И разрушение культуры народов, памятников культуры. Говорят: «Вот там игиловцы взорвали Пальмиру!» А коммунисты взорвали в тысячу раз больше, чем Пальмира. Сколько они взорвали и уничтожили всего на территории России и всего, куда добрались их руки? А нацисты сколько уничтожили?

Так что это наш постоянный фон. И в некотором смысле нынешний вызов даже страшнее вызова 20-го века. Почему? Потому что, когда это был вызов нацизма или коммунизма, против него оставался один очень важный документ – что «ваши учения не дают самого главного: не дают человеку надежду на его индивидуальную вечность, на бессмертие». Поэтому очень многие люди от них отворачивались: «Зачем мне ваш коммунизм с каким-то счастьем будущих поколений, если я сам тут стану для них навозом?» А ИГИЛ, мусульманский радикализм уже дает эту перспективу вечности, но ценой убийства других людей. Это очень страшная вещь.

О.Журавлева

― Если можно, Андрей Борисович, объясните, пожалуйста, эту идею халифата, которая, как говорят, служит главной приманкой для мусульман из разных стран.

А.Зубов

― Сам по себе халифат  – об этом уже много раз здесь говорили на «Эхе», и все наши слушатели уже это знают – что такое сам по себе халифат? Слово «халиф»  – это халиф Расул Аллах – это наместник посланника Божия. Посланником божьим является Мухаммед. Он один, второго быть не может, с точки зрения мусульман. И халиф, то есть правитель общины, правитель уммы, он наместник Мухаммеда. Он не наместник Бога – наместник Мухаммеда. Те халифы, которые о себе говорили «Халиф Аллах», они считались нечестивцами в исламе всегда.

То есть по традициям уммы, по крайней мере, суннитской уммы – а ИГИЛ принадлежит к суннитской умме – халиф выбирается народом. То есть в этом смысле демократический смысл сохраняется, хотя на самом деле почти никогда не выбирался, почти всегда это была в той или иной форме узурпация.

Почему это привлекательно? Потому что кажется, что если кто-то себя объявил халифом, то он действительно предводитель правоверных. Вот это полная чепуха. В средневековье было несколько халифатов одновременно. И при этом, в общем, каждый выбирал, что ему ближе и прекрасно в этом существовал.

А.Зубов:У нас к любым чужим, даже своим бывшим гражданам – и то пренебрежительное отношение

О.Журавлева

― В общем, Царствие Божие на земле люди ищут, но пока еще не находят.

А.Зубов

― Да, пока не находят. Должны искать тщательнее, но не ценой жизни другого человека.

О.Журавлева

― Историк Андрей Зубов персонально ваш. Спасибо большое и всего доброго!