Год назад, во время рамадана, в Набережных Челнах по явно надуманным обвинениям были арестованы более 30 мусульман, совершенно незнакомых между собой, проживающих в разных городах. Их дела были объединены в одно уголовное дело. Формальным поводом для их задержания послужил арест так называемого "лесного маньяка", который расправлялся с влюбленными парами в лесном массиве возле Набережных Челнов. В связи с этим заговорили о крупной хорошо спланированной провокации против мусульман, организованной в целях дестабилизации обстановки в Татарстане. Вскоре эта версия косвенно подтвердилась взрывом газопровода в Бугульме, произошедшем при загадочных обстоятельствах 8 января 2005 года, после которого на всю страну было официально объявлено, что в республике действует разветвленное террористическое подполье. Осталось предъявить обществу подтверждающие эти заявления доказательства…Сегодня мы беседуем с людьми, которые полгода провели в заключении по обвинению во взрыве газопровода: Фанисом Шайхутдиновым, Равилем Гумаровым и Тимуром Ишмуратовым. Все они – люди, хорошо известные правоохранительным органам: Равиль и Тимур к тому времени уже прошли через американскую тюрьму в Гуантанамо и печально известный следственный изолятор "Белый лебедь" в Пятигорске. В послужном списке Фаниса значился условный срок за якобы "экстремистскую агитацию".
Корреспондент Владимир Новиков: Вы недавно вышли на свободу после почти полугодичного пребывания в тюрьме. Как и за что вы там оказались?Фанис Шайхутдиов: Летом 2004 года по подозрению в убийстве влюбленных пар задержали мусульманина, посещающего мечеть, который после нескольких месяцев заключения признал свою вину, впрочем, как и несколько подозреваемых, задержанных ранее. По заявлению замначальника отдела ФСБ в Набережных Челнах Олега Викентьева, этот случай "развязал им руки". Последовали повальные аресты мусульман в Елабуге, Азнакаеве, Агрызском районе, Менделеевске. До сих пор нет полных списков арестованных. Им было предъявлено обвинение в участии в некой ОРГАНИЗОВАННОЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ГРУППЕ. Поначалу отсутствовала какая-либо информация по поводу того, в чем их обвиняют. Никаких противоправных действий им не приписывалось, лишь говорилось о намерении совершить ряд терактов к празднованию тысячелетия Казани. Только через месяц стало известно, что их обвиняют по статье 205 УК РФ – терроризм.Корреспондент: Какая связь между "лесным маньяком" и терроризмом?Фанис Шайхутдинов: Дело в том, что мусульманин, признавший себя "лесным маньяком", посещал мечеть, и как обычно это происходит, общался, созванивался по каким-то вопросам с другими мусульманами. И именно по распечатке этих звонков правоохранительные органы выходили на всех, с кем он общался по телефону. Очевидно, что дело "лесного маньяка" было лишь поводом для массовых арестов мусульман.Равиль Гумаров: После возвращения из Гуантанамо меня стали вызывать в правоохранительные органы по любому происшествию, будь то взрыв, падение самолетов или захват школы в Беслане. Интерес к моей персоне проявляли не только соответствующие органы, но и простые мусульмане, которые приходили ко мне, узнать подробности моего пребывания в Таджикистане, Афганистане и Гуантанамо. Среди них, как оказалось, был и брат "лесного убийцы", что и послужило формальным поводом для моего задержания.Корреспондент: Какие конкретно обвинения были вам предъявлены при задержании?Равиль Гумаров: Ничего, кроме связи с "лесным маньяком" Раззаковым.Корреспондент: Так вы оказались в заключении?Равиль Гумаров: Нет. В заключении я оказался через полгода.Фанис Шайхутдинов: Это было первое столкновение с правоохранительными органами Татарстана, которое произошло в Набережных Челнах после возвращения Равиля из Гуантанамо. Второе столкновение произошло в декабре. Поскольку семьи некоторых из арестованных остались практически без средств к существованию, мусульмане города стали оказывать им помощь, чем могли. Естественно встал вопрос и о несоответствии питания в местах лишения свободы требованиям ислама. В основном заключенным помогали сами родственники. Мы с Равилем также посчитали своим долгом как-то поддерживать заключенных мусульман, доставляя им передачи в следственный изолятор №3 Бугульмы. 31 декабря 2004 года я выехал в Азнакаевский район к родственникам. Мне позвонил Равиль и сказал, что 6 января он планирует везти передачи заключенным в изолятор. 5 числа он приехал ко мне в деревню. Мы разобрали передачи и на следующее утро выехали в Бугульму, которая находится примерно в 45 км от моей деревни. Отдав передачу Рустаму Хамидулину и Ильдару Валееву, мы в тот же день вернулись в Набережные Челны. До конца января больше в Бугульму мы не ездили. А в конце января Равиля в очередной раз вызвали в ГУВД.Равиль Гумаров: Меня вызвали в прокуратуру города Набережные Челны к следователю Викентьеву, который вел дело 30 задержанных мусульман. Расспросив о том, как я оказался на Гуантанамо, он задал вопрос, что мне известно о взрыве в Бугульме, произошедшем 8 января 2005 года. Я ответил, что ничего не знаю об этом. После этого меня вызывали в ГУВД, где интересовались, зачем я вожу передачи в Бугульму, намекали, чтобы я прекратил этим заниматься. Я ответил, что помощь единоверцам – обязанность каждого мусульманина, я сам сидел в "Белом лебеде", где нам помогали местные жители, поэтому считаю своим долгом оказывать помощь единоверцам. В феврале и марте мы с Фанисом продолжили возить передачи в Бугульму.Тимур Ишмуратов: В феврале 2004 года, вернувшись из Гуантанамо в Россию, в течение 4 месяцев мы находились под следствием и содержались в следственном изоляторе Пятигорска. Наше дело вели Генеральная прокуратура и ФСБ. В ходе следствия красной нитью проходила мысль, что американцы отдали заключенных на Гуантанамо россиян на условиях, чтобы в России их обязательно осудили и посадили как террористов. Однако, по заверениям сотрудников ФСБ, Россия не сажает своих граждан по указке Вашингтона. В итоге дело прекратили за недоказанностью и в июне 2004 года нас отпустили. По словам высокопоставленного сотрудника ФСБ, Россия к нам никаких претензий не имеет, и впредь нас никто не будет беспокоить, если мы не окажемся в чем-то замешаны. Я поверил этим словам, хотел устроить личную жизнь, женился, начал искать работу. Проживая в поселке Уруссу, я работал подсобным рабочим на строительстве медресе. Периодически вместе с женой ездил к матери в Бугульму. С 7 на 8 января 2005 года, когда в Бугульме произошел взрыв, я был в Уруссу. О взрыве я узнал через неделю, когда меня начали искать в Бугульме. Узнав от матери, что меня ищут сотрудники уголовного розыска, я приехал в Бугульму и добровольно явился в милицию. Меня переправили в ФСБ, где меня уже ждали высокопоставленные сотрудники. Первый допрос продолжался около 6 часов и был в основном посвящен моему пребыванию на Кубе. Чекисты особо интересовались, общаюсь ли я с бывшими товарищами по Гуантанамо. Потом меня официально допрашивал следователь ФСБ Ломовцев. Допросу подверглись моя мать и жена. Несколько раз меня и мою жену проверили на детекторе лжи. Когда официальная часть была закончена, меня передали на так называемую "разработку" альметьевскому УБОП. Со мной работал подполковник Кузьмин. Два раза в неделю меня вызывали на допросы, причем взрывом уже почти не интересовались. Кузьмина интересовал главным образом круг моего общения. Я требовал от них повестки, но мне их не выдавали. Если я не являлся, за мной приезжали и забирали.Корреспондент: Какими конкретно связями интересовалось следствие?Тимур Ишмуратов: В основном их интересовали мои гуантанамовские товарищи, причем все, включая кавказцев, которые вообще никогда не были в Татарстане. Следователь хотел узнать, чем они занимаются. Естественно, такой информацией я не владел. Подобные вопросы показались мне странными и не могли не настораживать меня. Это продолжалось на протяжении февраля и марта. 31 марта я узнал, что в городе Нефтеюганске Тюменской области был задержан мой сводный брат Рустам Хамидулин, который в момент взрыва как раз гостил у матери в Бугульме. 1 апреля задержали меня, как обычно вызвав на очередную беседу. В УБОПе на меня уже был составлен протокол, что я якобы выражался нецензурной бранью, вел себя агрессивно. С этим протоколом меня отправили к мировому судье, где я встретил своего товарища – жителя Бугульмы Ильдара Валиева, на которого был составлен аналогичный протокол. Я пытался пригласить адвоката, о чем не раз заявлял на суде, но такой возможности мне не дали. В итоге мне назначили административное наказание – заключение на 5 суток. Когда меня доставили в ИВС города Бугульмы, начальник альметьевского УБОП заявил, что мое участие во взрыве газопровода уже доказано, следствие уже располагает всеми необходимыми показаниями. При этом он сказал, что инициатива исходит не от них; по его словам, по своей воле они не могут так действовать, намекая на кого-то выше. Тогда я потребовал, чтобы пришел сотрудник ФСБ, полагая, что инициатива исходит от них. Я оказался прав: пришел сотрудник бугульминского ФСБ и заявил, что они располагают вескими доказательствами моей причастности к взрыву, которые, по его словам, осталось только оформить.Корреспондент: Вас ознакомили с материалами следствия?Тимур Ишмуратов: Нет. Мне только показали отрывки из какой-то бумаги, где от руки было написано, что якобы я выступал против власти, призывал к каким-то вооруженным действиям. Эти 5 суток я провел в одиночной камере бугульминского ИВС, причем не там где содержат лиц, подвергшихся административному задержанию, а именно в изоляторе, где находятся уже подозреваемые. Путем пыток, избиения, психологического давления меня заставили подписать признательные показания, оговорить Равиля и Фаниса. Причем угрожали не только лично мне, но и моей беременной жене, говорили, что у нее могут возникнуть серьезные проблемы с родами, что ее могут посадить и т.д. Мне сообщили, что против меня дали показания мой брат и Ильдар Валиев. В отличие от Пятигорска, где нас уверяли, что Россия – правовое государство, где существуют объективное следствие и суд, здесь нам заявили, что американцы не смогли нас посадить, а они посадят.Кроме того, от меня требовали, чтобы я оговорил имама бугульминской мечети Рустама-хазрата. У меня создалось совершенно четкое убеждение, что нас, бывших заключенных Гуантанамо, пытались обвинить в организации и совершении взрыва газопровода. Было похоже, что следователи выполняли чей-то заказ.Корреспондент: Вас не спрашивали, кто за вами стоит?Тимур Ишмуратов: Они хотели это выяснить. Причем, неожиданно для меня намекали на центральный аппарат ФСБ в Москве – что якобы по его заданию мы совершили этот теракт. Когда я написал заявление в правозащитное общество "Мемориал", где озвучил этот факт, сотрудники местного ФСБ переполошились и сказали, чтобы я не вздумал это впредь говорить.Корреспондент: Сколько длилось следствие?Тимур Ишмуратов: Полгода.Корреспондент: Какими фактами и доказательствами оно оперировало?Тимур Ишмуратов: Никакими. Все показания из нас и свидетелей – Хамидулина и Валиева выбивали силой. В частности, мне говорили, если я признаюсь, отпустят моего брата, что очень сильно повлияло на мое решение, поскольку кроме нас у матери никого нет.Корреспондент: Какие меры применялись в отношении остальных задержанных?Фанис Шайхутдинов: 31 марта мы в очередной раз ездили с передачами в Бугульму. На обратном пути я остался в деревне в Азнакаевском районе, а Равиль поехал дальше в Набережные Челны. В субботу 2 апреля рано утром раздался стук в дверь. Я спросил: "Кто там?". Последовал ответ: "По поводу кражи". Кража якобы произошла на ферме, находящейся на другом конце деревни. Когда я открыл дверь, ко мне ворвались несколько человек в гражданском и один милиционер. Не предъявляя никаких документов, они начали рыскать по дому, потребовали отдать им мобильный телефон и паспорт. Как потом оказалось, ворвавшимися были сотрудники УБОП. Они посадили меня в легковую машину и привезли в здание УВД города Набережные Челны, которое находится за 150 км от деревни. Туда же привезли Равиля. Я видел, как у него "откатывали пальчики". Поначалу они не знали, что со мной делать: переводили из кабинета в кабинет, вели беседы ни о чем. Около 15 часов появился криминалист из прокуратуры, который выписал нам задержание, после чего нас отвели в изолятор временного содержания, который находится здесь же на территории УВД.Корреспондент: Что послужило основанием для задержания?Фанис Шайхутдинов: Основание – подозрение в приобретении, хранении и перевозке взрывчатых веществ.Нас развели по следственным кабинетам, где закрыли в клетку, площадью около 1 кв. м, в которой можно было только стоять. Начали спрашивать, где мы приобрели взрывчатые вещества. Никаких протоколов при этом оперативниками не велось. Один из них сказал, что у нацистов существовала практика пытать человека, а потом залечивать. По его словам, более трехкратного такого цикла никто не выдерживал и признавался во всем. Допрос продолжался до вечера и плавно перешел в ночное время.Как раз во время чтения последнего намаза я услышал, как кто-то вошел. Последовала фраза: "Пусть дочитает". Обернувшись, я увидел людей в камуфляжной форме и черных масках. С помощью наручников меня пристегнули к клетке, причем на такой высоте, что я мог только стоять. В таком положении я провел 2 суток без сна, после чего 5 апреля нас с Равилем повезли в суд, чтобы оформить арест. Судья посчитал доказательства недостаточными и отложил эту процедуру еще на двое суток. Все последующие сутки нам также не давали спать. На пятые сутки, проведенные без сна в стоячем положении, у меня сильно отекли ноги, так что даже не влезали в ботинки. Еду тоже не давали. В туалет выводили 2 раза в сутки. Можно было только пить из-под крана. 7 апреля суд определил нам арест по 222 статье УК РФ – хранение взрывчатых веществ и взрывных устройств.Корреспондент: Взрывчатое вещество действительно было найдено?Фанис Шайхутдинов: Нет, все это было голословно. По приезде в УБОП у меня изъяли рюкзак с личными вещами. В качестве понятых привели несколько пьяных бомжей, которые, скорее всего, не понимали, что подписывали. Затем нас перевезли в отделение бугульминского ФСБ, где через несколько дней мне сообщили о том, что в моем рюкзаке найден гексоген.Корреспондент: Что произошло дальше?Фанис Шайхутдинов: Перед выходом из машины, на которой меня доставили из УБОП в ФСБ, мне надвинули на голову шапку, завели в кабинет и тут же начали бить по голове, туловищу, требуя, чтобы я признался во взрыве газопровода. В процессе избиения мне сообщали подробности этого дела. Так, я узнал, что взорван газопровод низкого давления, недалеко от здания ФСБ. Постепенно они сообщают всю информацию, чтобы человек впитывал ее вместе с ударами. Я оправдывался, говорил им всю правду: где я был, с кем и т.д. Они просили рассказать все подробно, вплоть до минуты. Это была наша ошибка. Впоследствии они вкрапляли в эту информацию ложь, в результате чего получилась искусно сделанная правдоподобная версия. Избиения сопровождались грязным матом. Поскольку я все отрицал, сотрудники ФСБ вызвали ОМОН, чтобы тот "более доступно" мне все объяснил, и вышли из кабинета. В кабинет ворвались люди в масках и начали избивать уже ногами. Били по животу, по почкам, по паху с целью причинить как можно большие страдания. Когда омоновцы вышли, снова вошли оперативники, и, подняв меня, начали бить руками, требуя признаний. Тогда то мне и сообщили, что в моем рюкзаке найден гексоген. Всякий раз когда я просил дать мне возможность молиться, следовал категорический отказ, который сопровождался побоями. Когда я, пытаясь совершить намаз, начинал просто шевелить губами, меня жестко били. Это продолжалось до утра. При этом сотрудники ФСБ в большом количестве употребляли водку – на человека примерно по бутылке водки. Однако, к моему удивлению, видимых признаков опьянения у них не было. Мне было заявлено, что по решению сверху у них есть полномочия делать со мной все что угодно. Президент якобы тоже был в курсе. Правда, какой президент – неизвестно. Обоих президентов: и Шаймиева, и Путина они вовсю склоняли унизительными словами. Нам не давали спать. После нескольких бессонных ночей и постоянных избиений я чувствовал себя все хуже и хуже.На вторые сутки они начали говорить, что заказ на взрыв поступил из Москвы. Якобы в июне 2004 года, будучи на научном семинаре в Москве, я получал какие-то инструкции. Спрашивали, почему я не выдаю заказчика. При этом продолжали бить.Корреспондент: Насколько мне известно, на семинар в Москву приезжали представители примерно из десятка регионов. Почему в получении неких инструкций обвинили именно вас?Фанис Шайхутдинов: Они искали любой повод – все, за что можно было зацепиться. Прозвучало даже обвинение, что я еще в советское время участвовал в митингах. Попутно мне начали приписывать другие взрывы – какие-то столбы и прочее – как в Татарстане, так и за его пределами. Причем, называли такие районы, в которых я никогда в жизни не был. Поначалу я приводил аргументы в свое оправдание. Но на вторые сутки стал просто молчать, поняв, что все это бесполезно и правду они переворачивают в свою пользу. Это их злило, и меня били еще сильнее по нескольку раз в сутки, не давали спать. Днем 9 апреля я два раза терял сознание. Начальник ФСБ вызвал врача. Обнаружив у меня перелом ребер, врач отвел начальника ФСБ в сторону и что-то сказал ему, после чего бить прекратили. Вечером того же дня меня увезли в следственный изолятор Бугульмы, где посадили не в камеру, а в холодный кафельный бокс, расположенный в полуподвале. При этом мне ничего не дали, и я опять не мог спать, хотя уже 7 суток был неспавши. Все тело болело, одна нога онемела от сильных ударов по кости. От боли я даже намаз не мог читать. В боксе я провел еще 2 дня. После этого меня посадили в небольшое помещение, где можно было только сидеть, а на ночь опять вернули в кафельный бокс, где меня снова осмотрел врач. Применялись и другие методы пытки. Мне надевали противогаз, перекрывали доступ кислорода, а, открыв, подносили горящую сигарету или дымящуюся бумагу. От этого меня рвало прямо в противогаз. Не водили меня в туалет. Мне было сказано: "Когда ты в штаны наделаешь, мы тебя снимем на видео и покажем всем". Угрожали, что напоят меня водкой, изнасилуют, убьют. Мне объяснили, что со мной сделают то же, что и с Радуевым. "У нас есть полномочия убивать вас одного за другим", – было сказано мне.После того, как я письменно объявил голодовку, протестуя против таких методов следствия, 12 января меня перевели в камеру. Через несколько дней я обжаловал действия сотрудников ФСБ в прокуратуре Республики Татарстан. Мне сказали, что если я еще раз напишу жалобу, мне молотком перебьют пальцы, несмотря на то, что жалобу за меня писал сокамерник, так как из-за травмы рук я сам не мог писать. Несколько раз проверяли на детекторе лжи. За двадцать дней мне три раза делали флюорографию, и всякий раз она не получалась, так как на ней были видны внутреннее кровотечение и переломы.Несколько раз меня закрывали в помещение, где находились больные открытой формой туберкулеза на последней стадии заболевания. Затем больных выводили, оставив их постельные принадлежности и не проводя никакой дезинфекции. Таким вот образом у меня выбивали нужные показания.Корреспондент: Какую цель, по вашему мнению, преследовали лица, проводившие таким образом следственные мероприятия?Фанис Шайхутдинов: Генеральная линия следствия сводилась к тому, чтобы выбить показания о том, что на территории Татарстана действует ОРГАНИЗОВАННОЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЕ ПОДПОЛЬЕ, которое получает задание из-за границы через Москву. Когда после жестоких избиений я был вынужден оговорить себя, написав, что к взрыву газопровода причастен только я один, какой-то высокопоставленный чин из ФСБ, прочитав это, зашел ко мне, и сказал: "Это ерунда. Ты должен рассказать, что вы действуйте как ЯЧЕЙКА МЕЖДУНАРОДНОЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ". То есть подводил меня к тому, чтобы я показал, что на территории Татарстана действует законспирированная международная террористическая группа.Корреспондент: Какой терминологией оперировали люди, проводившие допросы. Использовали ли они какие-то шаблонные термины, как например, "исламский джамаат" и т.п.?Фанис Шайхутдинов: Чаще всего звучали термины: "террористическая организация" "исламский джамаат" и "Хизб ут-Тахрир". Якобы взрыв был организован, чтобы надавить на следствие, которое проводилось в отношении задержанных мусульман, которым мы возили еду. Они также были привлечены по 205 статье УК РФ.В итоге я ни в чем не признался, ничего не подписал. Я написал, что в момент взрыва меня не было в Бугульме, я находился в Набережных Челнах, а также что я вообще не разделяю таких методов.Корреспондент: Вам говорили, что будет, если вы признаетесь во всем?Фанис Шайхутдинов: В случае признания мне обещали маленький срок и хорошие условия содержания в тюрьме. Им нужно было показать, что существует некая террористическая организация. Так, мне говорили: "Вы как террористы должны громко заявить о своих акциях". По их словам, для нас наступил "звездный час", чтобы рассказать обо всем на суде, заявив свои требования.Корреспондент: Равиль, расскажите, что в это время происходило с вами?Равиль Гумаров: Меня, также как и Фаниса, взяли 2 апреля. Аналогично не давали спать, держали в клетке. Сразу после задержания ко мне пришел какой-то высокопоставленный чин и, постучав по ноге, сказал: "Ну что, попался, террорист. Ты у нас признаешься. Мы и ни таких ломали. Мы уголовников ломали, которые друг друга на "перо" садят, а тебя тем более сломаем. Вырвем тебе всю бороду". Начали постоянно избивать. Корреспондент: Что от вас требовали?Равиль: Требовали признаться в совершении взрыва газопровода. Говорили, что все показания против меня у них уже есть, дело осталось только за чистосердечным признанием. При этом жёстоко били по лицу, так что я головой бился об стенку. Выбили коронку. От ударов вылетали пломбы. Когда я падал, надевали на голову целлофановый пакет, потом ставили на ноги и опять били. Все это происходило в здании ФСБ города Бугульмы, недалеко от кабинета, где держали Фаниса. Работали в две смены. Ночью били, а днем просто не давали спать. Это продолжалось 7 суток. Один раз меня сбили с ног, один сотрудник ФСБ сел мне на грудь, другой – откинул голову, а третий – залил мне в рот бутылку водки. В коридоре стоял целый ящик водки, которую они постоянно употребляли. Я к тому времени уже семь лет не употреблял спиртного, поэтому мне сразу стало плохо, тем более на голодный желудок. Мне было сказано, что тут не Америка, не отдых на Кубе, меня все равно поломают. Потом заскочил здоровый сотрудник, одной рукой схватил меня за бороду – у меня в этот момент были закованы руки, – а другой рукой сильно ударил по лицу. Полбороды осталось у него в руке. В итоге мне предъявляли показания "свидетелей". Я понял, что у меня остался один выход – брать все на себя. Я начал давать показания, что в одиночку приобрел взрывное устройство и взорвал газопровод, ни Фанис, ни Ильдар Валиев не были в курсе моих планов. Думал, что на этом избиения закончатся. Но меня опять начали бить, требуя признаться, где я взял взрывчатку. Я сказал, что нашел ее возле гаража. Эта версия сотрудникам ФСБ не понравилась, и от меня потребовали написать что-нибудь правдоподобное. Тогда я написал, что, встретив некоего человека, рассказал ему, что хочу прорубить прорубь. Он продал мне 3 шашки за 500 рублей. Меня повезли на следственный эксперимент, где я показал, как привязал взрывчатку к нефтепроводу. На этом было построено все обвинение. Больше никаких показаний я не давал. Меня отвезли в ИВС города Бугульмы, где я 10 дней отлеживался.Корреспондент: К вам допускали адвокатов?Равиль Гумаров: 8 апреля около 9 часов вечера меня отвели в кабинет, где находился сотрудник ФСБ, который работал со мной еще в Пятигорске. Рядом с ним сидел адвокат. После семи бессонных ночей и постоянных побоев, я находился в таком состоянии, что готов был подписать, что угодно. У меня было разбито лицо, я с трудом мог передвигаться, еле держась на ногах. Сопровождающие меня сотрудники сказали: "Да, это он ногу отсидел". Адвокат, не задавая никаких вопросов, поставил свою подпись на документах. Таким образом, формально никаких нарушений не было. То, что мне 7 дней не давали спать и "прессовали", нигде зафиксировано не было. До этого по моей просьбе меня проверяли на детекторе лжи, но это также нигде зафиксировано не было.Мне стали приписывать другие взрывы. Говорили, что я самый главный взрывник, якобы веду свою деятельность не только в Татарстане, но и в Башкирии, Челябинской области, что существует РАЗВЕТВЛЕННАЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ СЕТЬ. Прозвучала даже версия, что мы были завербованы на Кубе американской разведкой и по ее заданию осуществляем на территории России террористические акты.Хочу отметить еще один факт: в здании ФСБ меня угостили чаем, после которого я очнулся только на вторые сутки. У меня сильно болела почка, был разбит лоб. У меня стали требовать раскрыть какие-то имена. Следователь ФСБ Ломовцев, на вопрос, чем меня напоили, ответил: "Я здесь не при чем, это к тебе москвичи из ФСБ приезжали".Корреспондент: Когда состоялся суд?Фанис Шайхутдинов: Суд начался 12 сентября и продолжался почти 3 недели. 28 сентября присяжные вынесли оправдательный вердикт за отсутствием доказательств. Нас освободили прямо в зале суда. Валиев и Хамидулин отказались от своих показаний и заявили, что мы невиновны.Корреспондент: То есть все старания обвинения оказались тщетными?Фанис Шайхутдинов: Да. Но республиканская прокуратура сразу обжаловала решение суда присяжных в Верховный Суд РФ. Поэтому сейчас мы находимся, так сказать, в подвешенном состоянии.Хотелось бы отметить, что как раз в тот момент, когда мы закрывали дело в следственном отделе ФСБ, приехал невыспавшийся следователь Ломовцев и заявил, что сегодня ночью произошел взрыв путепровода солярки. Услышав это, я сказал ему: "Хватая невиновных, вы дестабилизируете обстановку в мусульманском регионе, и тем самым работаете на врагов России. А тем временем настоящие виновные продолжают безнаказанно делать свою работу".
Войти с помощью: