ИСЛАМ С РУССКОЙ КОЛОКОЛЬНИ

1212_mardj
Для России ислам никогда не был чем-то далеким и абстрактным, не имеющим отношения к повседневной действительности. Мусульманство для нашей страны всегда являлось не только мощной внешней силой, но и заметной внутренней составляющей государственной жизни, роль которой в российской истории значительно больше, чем это принято официально признавать. Загадочное и рационально необъяснимое чувство внутренней близости к исламу побуждало многих русских поэтов – от Пушкина до Бунина – писать стихи на мотивы Корана, а русских мыслителей прошлого – как западников, так и славянофилов – задумываться над исламской проблематикой. Что они видели в “религии Магомета”, какой она им представлялась? Очевидно, это необходимо знать всем тем, кому небезразлично “наследие предков” и кто хочет разобраться в исламе сегодняшнем.

Наш главный западник XIX века П. Я. Чаадаев характеризовал мусульманскую веру как “одно из самых замечательных проявлений Закона”, а пророк Мухаммад для него – величайший человек, который “несравненно более заслуживает уважения со стороны людей, чем вся эта толпа бесполезных мудрецов, которые не сумели ни одного из своих размышлений облечь в плоть и кровь, и ни в одно человеческое сердце вселить твердое убеждение; которые лишь внесли разделение в человеческое существо, вместо того, чтобы постараться объединить разрозненные элементы его природы”.
У родоначальника славянофильства А. С. Хомякова непосредственно исламу посвящена лишь одна небольшая статья “Черты из жизни калифов”. В ней он задается вопросом: почему спустя незначительное время после появления ислама малочисленные и плохо вооруженные аравийские племена смогли завоевать Византию, Персию, Сирию, Египет, а затем вторглись на территорию Европы? Все дело, по мнению русского философа, в том, что первые правители мусульман были людьми исключительно нравственными, что свидетельствует о высокой нравственности всего аравийского народа. Современная же им Европа, как и другие побежденные страны, тонула в грехе, поэтому победа оказалась на стороне армии “магометан”, а простой народ не слишком-то и сопротивлялся завоеванию, видя моральное превосходство приверженцев ислама...
Примечательно, что для А. С. Хомякова ислам не являлся антихристианством, а он рассматривал его как религию одного с христианством корня, основанную, хоть и отчасти, на истинных началах. Почему же спустя всего несколько веков после ее расцвета, произошел упадок мусульманской цивилизации? Основатель славянофильства считал: “Аравитяне приняли новый закон, к которому они были уже приготовлены своими собственными преданиями, с теплою любовью и неограниченною верою. Они воплотили его вполне в своей жизни частной и общественной, но тут уже заключалась причина упадка... Предел, предписанный верою, был достигнут и даже перейден, дело магометанства было совершено, дальнейшее развитие сделалось невозможным, и упадок был необходимостью...”. В наши дни, как известно, большинство ученых мужей придерживается совсем иной точки зрения: главную причину регресса мусульман, наблюдавшегося в средние века, они видят в их постепенном отходе от строгого исполнения норм и предписаний ислама, а также во всяких нововведениях, принятых под влиянием чуждого и враждебного им мира.
Чрезвычайно любопытен подход к исламу, выработанный убежденным монархистом, талантливейшим писателем и философом К.Н. Леонтьевым, который, как известно, отвергал и западников, и славянофилов. Длительный опыт дипломатической службы позволил ему сформировать реалистичный подход к мировым проблемам. Ислам рассматривался им прежде всего с точки зрения интересов России на Востоке, увязываемых с духовной позицией православия. Леонтьев писал: “По странной игре политических событий оказывается, что в наше время чистейшие интересы православия (не политического, а духовного) тесно связаны с владычеством мусульманского государя. Власть Магометова наследника есть залог охранения и свободы для христианского аскетизма. Нам раз навсегда стало ясно, что не столько мусульманство, сколько Англия наш естественный и вечный враг на Востоке”. Критикуя своих прозападных современников, русский мыслитель приводил ислам, как пример исторической устойчивости самостоятельной органической цивилизации. “Исламизм, – отмечал он, – менял центр, менял племя, менял государственность, но сам не менялся, как и следовало ожидать от самобытной религиозной культуры”. Будучи убежденным христианином и политическим консерватором, Константин Леонтьев, в отличие от либералов и демократов, видевших лишь в Европе образцы для подражания, не только признавал духовную самоценность ислама, но и считал мусульманский мир гораздо более близким к России по сравнению с Западом.
Многочисленные противоречия и непоследовательность в восприятии ислама обнаруживаются у В. С. Соловьева, которого принято считать самым крупным русским философом. Помимо ряда статей, он даже написал специальный труд “Магомет: его жизнь и религиозное учение”, переизданный, между прочим, в 1991 году. “Русский Платон”, давая, в общем, высокую оценку исламу, описывал его только как христианскую ересь: “...в мусульманском вероучении нет ничего существенного, что не заключалось бы уже в христианских ересях, так что мы и эти ереси должны считать за несовершенные попытки антихристианской религии, или же в мусульманстве должны признать христианскую ересь, только более законченную”. Философ выделял ряд признаков, сближающих ислам с еретическими учениями:
1) мусульманство почитает Иисуса как великого пророка, рожденного чудесным образом. Оно не признает в нем сына Божия, т. е. не признает боговоплощения. Но подобное отрицание – сущность почти всех ересей, в частности несторианства. То, что Мухаммад был знаком с последним, утверждает Соловьев, – непреложный факт;
2) мусульманству свойствен фатализм, но он свойствен и тем ересям, представляющим человеческую жизнь результатом действия божественной силы;
3) мусульманство, как и иконоборческая ересь, запрещает изображать божественное и сводит религиозный культ к максимально возможной простоте.
Касаясь вопроса о согласовании в мусульманстве веры и жизни, В. С. Соловьев констатировал: “Мусульмане имеют перед нами то преимущество, что их жизнь согласуется с их верой, что они живут по закону своей религии... Тогда как мы, признавая по вере закон христианский, устраиваем свою действительную жизнь совсем по другому закону, унаследованному нами от времен дохристианских...”.
Любопытно, что русский философ пытался оправдать присущую исламу идею войны с неверными. Он писал о джихаде следующим образом: “Дело Божие должно торжествовать на земле. Оно торжествыует через добровольную преданность верных и через вынужденную покорность неверных. Добрые убеждаются проповедью посланника Божия, злые принуждаются к повиновению его мечом”. Вместе с тем им опровергались представления о религиозном фанатизме и нетерпимости мусульман, связанные с идеей джихада. “Цель священной войны, – указывал он, – не есть обращение неверных в Ислам, а только их покорность Исламу. Таким образом, противоречие здесь только кажущееся, и в учении Мухаммада веротерпимость вполне совмещается с идеей священной войны”.
Оставаясь в рамках христианского миросозерцания, Соловьев сумел все же разглядеть огромное значение ислама и увидеть его историческую перспективу. Он провидчески написал: “Духовное молоко Корана еще нужно для человечества”.
Не обошел своим вниманием ислам и мусульманский мир многолетний оппонент Соловьева – “зеркало русской революции” Л. Н. Толстой. В молодые годы он изучал арабский и турецкий языки в Казанском университете, а впоследствии переписывался с верховным муфтием Египта Мухаммадом Абдо, основоположником мусульманского модернизма, которого он считал “просвещенным деятелем” ислама и взгляды которого, как ему казалось, были близки его собственным.
После анафемы православной церкви, вынесенной ему российским духовенством за его религиозные взгляды, автор бессмертных произведений находился в глубокой депрессии.
Достоверно известно, что силы для жизни в тот период Толстой черпал из Корана. В одном своем письме он сетовал: “Одни – либералы и эстеты – считают меня сумасшедшим или слабоумным, вроде Гоголя; другие – революционеры и радикалы – считают меня мистиком, болтуном; правительственные люди считают меня зловредным революционером; православные считают меня дьяволом. Признаюсь, что это тяжело мне... И потому, пожалуйста, смотрите на меня, как на доброго магометанина, тогда все будет прекрасно”.
Лев Толстой, как думается, искал в исламе и в других религиозных учениях Востока лишь идеи, соответствовавшие его личным убеждениям. Ислам, скорее всего, интересовал писателя не сам по себе, а только как материал для построения собственной мировоззренческой системы.
Несомненно, что осмысление ислама и мусульманского общества производилось русскими философами и писателями главным образом для понимания исторических и духовных перспектив, как России, так и русского православия. Бесспорно, по-видимому также и то, что близкое знакомство и соприкосновение с миром ислама имели существенное значение для возникновения идеи об особом российском пути и представления о России как о связующем звене между Востоком и Западом.

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика