ПАСКВИЛЯНТ МЕНЯЕТ ЦЕЛЬ

В своем новом романе Салман Рушди обливает грязью Россию

Как известно, главной мишенью британского автора Салмана Рушди до недавнего времени был ислам. Именно против мусульманства заострил Рушди свой скандальный роман “Сатанинские стихи”, за которым последовала фетва Хомейни и взятие Рушди под государственную охрану британского правительства, под каковой он до сих пор благополучно и пребывает.
Но в своем новом романе, уже изданном на русском (“Прощальный вздох Мавра”, Санкт-Петербург, “Лимбус-пресс”, 1999), Рушди выражает свое презрение и к России, к нам, русским людям, к русской культуре. (Может быть, именно потэому так быстро перевели и издали этот роман наши “ценители прекрасного”?)
Впрочем, внимательное прочтение уже и “Сатанинских стихов”, на которое обрек себя автор этой статьи (а чтение гигантских опусов Рушди – занятие мучительное), показывает, что и в том романе Рушди пачкал не только ислам, но примерялся и к ценностям, которые условно можно назвать “евразийскими” (хотя термин кажется мне в чем-то фальшивым). Тем более это очевидно в романе “Прощальный вздох Мавра”...
Уже на первой странице нового романа Рушди незатейливо дает нам понять, о чем поведет речь: “Америка” и “Москва” – так однажды кто-то назвал их, Аврору, мою мать, и Уму, мою возлюбленную, и, люди говорили, они обе были похожи, но я-то этого не видел, не мог видеть...”. Эти слова главного героя дают нам ключ: людей в романе следует понимать не столько как живые характеры, сколько как культурно-политические абстракции. Это, впрочем, типично и для других произведений Рушди. И по мере развития действия все более громкое звучание в романе приобретает тема этой самой Умы, то есть “Москвы”, России...
Каков сюжет романа?
Это – история жизни некоего Мавра, полуеврея из Индии, в общем-то, симпатичного парня, но буквально разодранного войной двух женщин, собственной матери и возлюбленной. В результате сначала погибает любимая, Ума, потом – мать героя, потом разлетается на куски и его собственная жизнь...
Ума представляет собой ту разновидность молодой женщины-хищницы, которая не знает географических и социальных границ, и которую можно было встретить и в отечественной общаге, и, скажем, в штаб-квартире американской корпорации. По роману Ума – индийка, но надо отдать должное подленькой проницательности Рушди: что-то неуловимо наше, русское в ней все-таки есть, и именно в этом – главная (хотя и недоказуемая!) грязь романа. Авантюристки этой породы, отчаянные, но в чем-то и простоватые, обычно выбирают себе в жертву так называемых “слабых” мужчин, то есть таких, которых можно ломать обидным и явным для них самих и для всех окружающих способом. Но глуповатость затеи в том и состоит, что сломать-то такого “мужика” можно, но нельзя с него состричь тех очень больших денег, которые могут быть сняты с мужчины “сильного”.
Именно в такую логическую западню и попадает бедная Ума. Чтобы поссорить героя с матерью (и крепче привязать его к себе), она заставляет Мавра в минуты любовного забытья похабно ругать собственную мать, непотребности же эти тайно записывает на магнитофончик. Потом пленки дает прослушать матери героя...
Поссорить-то поссорила, но мать Мавра (и его отец) так разгневаны, что лишают сынка наследства, делая его нищим (а значит, ненужным Уме). Теперь задача – избавиться уже от мавра, привязавшегося к ней до полной потери воли, Сообразительная девушка не теряется и здесь: изготавливает две идентичные на вид таблетки, одна из которых – яд, другая – сахар, и торжественно предлагает Мавру вместе покончить жизнь самоубийством. А чтобы он “ни в чем не сомневался”, она, дескать, примет – яд первой. (Сама же намеревается проглотить сахар.)
Вот такая, с позволения сказать, “русская рулетка”. Таблетки, однако, падают и перепутываются, и, хотя девушка это видела, она все-таки решает рискнуть, наугад глотает одну из таблеток – это оказался яд – и умирает. Мавр послушно заглатывает другую таблетку – и остается жить...
Но, как уже было сказано, ненадолго. Ибо сначала погибает его мать, потом жертвой маньяка-террориста становится он сам...
Но я избавлю читателя от пересказа всей той – прямо скажу – белиберды, которой заполнен роман “прозаика” Рушди. Ибо если кому-то покажется, что переданный мной сюжет содержит какую-то глубину и значимость, то мне этого человека искренне жаль. А если подумают, что история с таблетками выглядит нелепостью лишь в моем кратком переложении, а в романе она – весома, то я, опять же, могу лишь отослать этого человека к оригиналу, заранее посочувствовав ему. Так как, повторюсь, чтение Рушди – дело невероятно утомительное...
И возникает вопрос: на чем же держится слава Рушди (кстати, на Западе все растущая)? В общем-то, ответ известен: на поистине гениальном умении этого человека не просто оказываться в Центре скандалов, но самому планировать и создавать их. Готовить кропотливо, учитывая, так сказать, особенности резонансной среды, то есть относительную значимость того или иного сектора мирового читательского мнения. Так, например, в финале “Прощального вздоха Мавра” почему-то появляется японка – вместе с Мавром ее берет в плен террорист-маньяк. Откуда взялась японка, зачем она? Думается, затем же, зачем в начале романа столь явно брошен намек на Америку и Россию. Раз есть японка, значит, роман переведут на японский, И значит, автор получит дополнительно примерно столько же тысяч долларов, сколько этой самой японке отведено страниц (полета, что ли). При нынешней популярности Рушди в мире такой подсчет – если и преувеличение, то небольшое.
Для тех же целей выбрана и португальская национальность террориста-похитителя (португалоязычный рынок, учитывая Бразилию, весьма емок). Для того же свой самый последний роман, “Земля под ее ногами”, Рушди начинает в Мексике, покрывая ранее еще не закрытый им испаноязычный рынок...
“Наш пострел везде поспел” – можно было бы тут сказать, если бы речь не шла о чем-то гораздо менее безобидном. Рушди не просто смешон и отвратителен, он опасен – в самом прямом смысле этого слова. Подобно Оруэллу и некоторым другим, он пытается придать современной английской литературе весомость и значимость. Замахнувшись на такие величины, как ислам и Россия, он сделал свои книги уж не просто дорогостоящим, но весьма эффективным снотворным, он прикоснулся к главной стремнине человеческой истории. Рушди не просто стрижет деньги, он бросил вызов вечности.
Но для таких индивидов – кидающихся с ножами на музейные картины, нарушающих богослужения в храмах и т. п. – человечество имеет соответствующую узду, в виде уголовной ли статьи или психиатрической лечебницы... Исламский мир решением Хомейни себя защитил – с той резкостью и даже чрезмерностью, которые вообще свойственны мусульманам. А мы, в России, сумеем ли хотя бы выработать общее отрицательное мнение о Рушди (уж не говорю о каком-то там наказании)? Сумеем ли хотя бы осудить тех, кто будет наверняка издавать Рушди по-русски все более массовыми тиражами, Делая из него все более “значимую литературную фигуру”?
Вопрос остается открытым. Впрочем, если насчет Рушди в нашем, в том числе и патриотическом, общественном мнении нет единства, то в громадности исторической фигуры Хомейни не сомневается, кажется, никто. Да иначе и быть не может. Но, как и любой великий человек, Хомейни не был только гражданином собственной страны или представителем лишь своего народа. Великие люди как бы всегда говорят от имени всего человечества. Вот и Хомейни, приговорив Рушди, можно считать, высказался и от имени нас, русских, подыграл нам, да еще как. Ведь Рушди вырос в Англии и писал всегда только по-английски, А у английской литературы свои законы, железно выталкивающие ее авторов на линию борьбы с главным идейным противником, культурой русской. Потому то, что попробовал сделать Рушди в “Прощальном вздохе Мавра”, – замазать грязью Россию – это не случайность, а закономерность.
Также как, думаю, не случайной, а закономерной и провидческой была фетва Хомейни. Заклеймив Рушди, Хомейни закрепил то, на что надеются многие честные люди земли. А именно – на дружеские отношения исламского мира и России.

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика