«В трудное время мы живем, в трудное, но интересное» – любил приговаривать один мой знакомый. С тех пор прошло несколько лет, времена настали чуть другие, но от этого не стали менее интересными.
Пожалуй, самое примечательное из всех особенностей нашего времени то, что на наших глазах рухнула империя, построенная на жестком подчинении определенной идеологии, за которую никто не хотел бороться. Страна продолжает двигаться куда-то, сама не знает куда. Старой идеи нет, цели, куда двигаться, тоже. Конечно, можно двигаться в направлении исключительно достижения личных амбиций. Наверное, можно, если живешь в Швейцарии или Буркина-Фасо. Страна маленькая, ресурсов мало, правда, к России это как-то не относится. Если сейчас всерьез не задуматься по поводу идеи, способной объединить страну, то через исторически короткий промежуток времени необъятные российские просторы могут стать ареной боевых действий между Народно-освободительной армией Китая и войсками США. Обе стороны вспомнят исторический опыт своих предков по истреблению джунгаров, тангутов, сиу, могикан и делаваров, только на современном техническом уровне. Туземные войска им в этом помогут, восемьсот тысяч солдат гитлеровской армии из числа советских граждан тому пример (существует наивное заблуждение, что большинство их составляли ост-легионы, но гитлеровские архивы с немецкой скрупулезностью показывают обратное).
Перспектива не самая радужная, не так ли? Как же всего этого избежать, чтобы от россиян не остались лишь экспонаты этнографического или антропологического музея.
Должна быть идея, способная объединить и мобилизовать страну, с одной стороны, и с другой стороны, достаточно жизнестойкая. Какие же из идеологических и религиозных систем самые жизнестойкие? Сразу оговорюсь, что в статье не рассматриваются иные моменты этих систем – ничего, кроме жизнестойкости и пригодности для страны. Легко быть патриотом какой-либо системы и размахивать ее флагом в то время, когда эта система является государственной идеологией, попробуйте это сделать, когда за это размахивание флагом можно лишиться привилегий, свободы, а то и головы. Поэтому оценить жизнестойкость разных систем можно по продолжительности их существования и нормального функционирования, их развития в условиях, когда государства не существует, по крайней мере, на данной конкретной территории. Кроме того, сразу придется отвергнуть те системы, от которых сохранились лишь древние свитки книг и священных текстов, мелкие изолированные группы населения, тающие, как снег под весенним солнцем, в окружении соседей. Само это положение уже говорит о минимальной жизнестойкости.
Под это определение попадают зороастризм и, между прочим, активно пропагандируемые сейчас язычества – славянское, тюркское и прочее. Зороастризм сохранился в виде малочисленных изолированных общин в Иране, Пакистане и Индии, причем исключительно по причине веротерпимости ислама, в окружении последователей которого он существует. Во время правления пехлевийской династии в Иране предпринимались попытки возрождения зороастризма, которые привели лишь к ускорению гибели династии.
Ситуация со славянским и тюркским язычеством еще хуже. Славянское язычество не выдержало соприкосновения с христианством на протяжении даже двух веков. Позже XI века археологи не фиксируют памятников его материальной культуры, а те язычники, с которыми боролись миссионеры, были финно-уграми. Они оказались покрепче и поупрямее. Массовую их христианизацию в русских княжествах относят уже к XIV-XV векам, а в Поволжье – к XVIII веку. Жизнестойкость финно-угорского язычества можно определить примерно в двести лет – столько времени оставались язычниками мордва, марийцы, удмурты бывших послеордынских ханств после завоевания их Русью и начала активной миссионерской деятельности. (Языческие общины финно-угров продолжают существовать до настоящего дня в плотном мусульманском окружении на Урале, но их наличие свидетельствует скорее не о жизнестойкости их самих, сколько о способности мусульман сохранять в своей среде реликты иных культур.)
Жизнестойкость славянского язычества не превышает этого же срока (150-200 лет). Что касается различных ветвей христианства, то рассматривать всерьез вопрос о его жизнестойкости не имеет смысла. Ни одна из христианских стран никогда не завоевывалась иностранными завоевателями, горевшими желанием уничтожить их религию. Османская империя отнюдь не стремилась к искоренению христианства на своих землях. Тем более не занималась этим отличавшаяся веротерпимостью Золотая Орда (Улус Джучи). Более того, именно на бывших ордынских и османских землях христиане дольше держались за свою религию, от которой сами добровольно отказались никем не завоеванные европейцы. Церкви и монастыри в России тоже разрушали те же русские православные крестьяне, ставшие коммунистами. Большевики даже не выдвигали по отношению к ним особых лозунгов, аналогичных воззваний, направленных к мусульманам или сектантам.
В отличие от вышеперечисленных религиозных систем, жизнестойкость ислама была многократно продемонстрирована, в том числе и в России. Послеордынские государства потеряли свою независимость во второй половине XVI века, но их население не потеряло свою идентичность до настоящего времени, т. е. на протяжении свыше 450 лет, и это в условиях чрезвычайно жесткого давления. (Следует отметить, что в этих государствах мусульмане не составляли большинства населения, но ислам был государственной религией. аналогичная ситуация была в Арабском халифате, начиная от правления Умара ибн Хаттаба и, как минимум, до правления Умара ибн Абдуль-Азиза, позже в Османском халифате и а мусульманской Испании.) Исламизация некоторых народов Северного Кавказа вообще происходила в условиях подчинения Российской империи (у одних номинального, но у некоторых и фактического). То же относится и к окончательной исламизации северных казахов и некоторых групп сибирских татар.
Ну и, наконец, иудаизм. Собственно, появление современного иудаизма, основанного на Талмуде, нельзя относить раньше появления самого Талмуда, написанного уже после разрушения еврейского государства в Палестине. Поэтому вся история современного иудаизма представляет собой безгосударственную борьбу за выживание. Государство «Израиль», появившееся в Палестине в 1948 году, несмотря на массированную финансовую и прочую иностранную помощь, является банкротом. Банкротом политическим, экономическим, демографическим. Помимо того, есть еще обстоятельство – ни иудаизм, ни светский сионизм не могут быть моделью общественной системы для России, по причине отнюдь не еврейского происхождения большинства ее населения.
Но среди идеологических систем есть и системы, не связанные с религией. Точнее говоря, вроде бы не связанные. Дело в том, что системы эти, как правило, в религиозном плане отнюдь не индифферентны – они атеистические, т.е. фактически они заменяют Бога своими теми или иными фетишами.
В первую очередь это системы, способные мобилизовать большие массы людей. Коммунизм – по прошествии 70 лет нахождения компартии у власти и ее жесткого диктата как система полностью развалился. Развалился сам, и главной причиной этого была несостоятельность КПСС. В СССР было 18 миллионов коммунистов – это огромная цифра, колоссальный человеческий ресурс, который не поднял ни голоса, ни руки в защиту строя, которому присягали. Еще хуже была ситуация с «элитой» – эти просто сдали весь строй с его «завоеваниями социализма» за возможность открыто жить так, как они хотят, т.е. игнорируя все эти социалистические принципы.
Другой подобной системой являлся национал-социализм, иногда именуемый германским фашизмом. Некоторые предлагают его в качестве «идеальной системы» для России. Но какова же была его жизнестойкость? Пробыв у власти в Германии с 1932-1933 года, национал-социализм был ликвидирован в 1945. А что же его носители – все эти СС, СД, гитлерюгенд, наконец. Они перестали сопротивляться вместе с разрушением государственной машины. Отряды «Вервольф» (немецкие партизаны) – это вам не армия Ковпака и не бандеровцы. И дело отнюдь не в чистоте подметенных немецких лесов (в Палестине и в Ираке вообще лесов нет, а партизаны есть). Дело в кризисе и крайне низкой жизнестойкости самой идеологии.
Наконец, двадцатый век дал еще вариант коммунизма с китайским лицом – маоизм. Но маоизм явление настолько китайское, и это отчетливо видно по последним годам КНР, что всерьез говорить о возможности маоизма в России как-то не приходится. Все-таки весь мир для китайца делится на китайцев и варваров. Мы с точки зрения китайца – варвары, и это не изменить.
В заключение нашего краткого обзора остается лишь сделать вывод о том, какая система наиболее жизнеспособна. Однако предоставим возможность каждому здравомыслящему человеку сделать его самостоятельно.
Ахмад МАКАРОВ
Войти с помощью: