Марксизм-ленинизм живет и побеждает в церкви

Как может выглядеть в очах Божиих принудительный прогон людей с унылыми лицами и с одной стойкой мыслью: когда же все это кончится?

Как может выглядеть в очах Божиих принудительный прогон людей с унылыми лицами и с одной стойкой мыслью: когда же все это кончится?

Теги:



0
02 Октября 2008г. (01 Шавваль)
Эту рукопись нам предоставили несколько священников Русской православной церкви, которые служат давно и чья паства – не из Московской епархии. Батюшки рвутся подписать произведение подлинными именами, но мы готовы печатать этот текст только под псевдонимами: право каждого идти на Голгофу, но право ближнего не подстрекать к казни. Остальное будет понятно из текста, мы лишь скажем, что для священника запрет на служение – это больше, чем запрет на профессию. Для настоящего священника невозможность участвовать в литургии – то же, что для философа запрет думать или для поэта – придумывать стихи. Это – лишение свободы.

Рукопись под названием «Церковь с большой и с маленькой буквы» (по объему – это книга) целиком размещена на сайте novayagazeta.ru; ее авторы готовы принять участие в обсуждении поднятых в ней проблем с верующими, атеистами, агностиками или верующими по-другому. В газете мы помещаем лишь отдельные отрывки из рукописи, но без их редактирования по существу и по стилистике. Некоторые фрагменты работы могут прозвучать несколько иначе, нежели в контексте оригинала, поскольку здесь требуется учесть формат газетной статьи.



Конечно, поднять и обсудить затронутые вопросы хотелось бы не здесь, а на страницах или на сайтах церковных источников информации. Но, к сожалению, принести подобное сочинение на рассмотрение редколлегии, например, «Журнала Московской Патриархии» – это все равно что в советские времена принести рукопись «Архипелаг ГУЛАГ» в редакцию газеты «Правда». Марксизм-ленинизм сгинул, но его идеи еще живут и побеждают не где-нибудь, а в церкви.



Религиозно-политическая благонадежность духовенства, помимо приобретения церковных товаров в епархиальной лавке, должна выражаться в неотвратимой подписке на главный печатный орган РПЦ – «Журнал Московской Патриархии». Пролистывая его блестящие страницы, нелегко бывает отбиться от помысла о том, существует ли на земле хотя бы один человек, которого в принципе могут заинтересовать тексты, помещенные в этом апофеозе официоза. Кстати, в советские времена в том же журнале все-таки иногда проскальзывали содержательные материалы.



Спрашивается, а не чреваты ли открытые рассуждения о церковных неустройствах выносом сора из избы? Думается, нет, поскольку в данном случае изба, о которой идет речь, и так для всех открыта, да иначе и быть не может по изначальному предназначению церкви. Важно, чтобы входящие в эту избу, да и проживающие в ней не путали сор, копоть и пыль с мебелью, люстрами и посудой, а громадную кучу мусора перед избой – с самой избой.



…Самый простой и внешний смысл слова «церковь» – храм, строение для молитвенного собрания людей. Пишется это слово, разумеется, с маленькой буквы. А затем, естественно, возникает вопрос о самом высшем понимании обсуждаемого термина… Вокруг него до сих пор не утихают богословские дискуссии. Здесь хотелось бы без комментариев все же привести таковое определение: Церковь есть органическое единство во Христе всех разумных существ (людей и ангелов), устремленных к Богу свободной волей. Греческий термин «экклесия», соответствующий понятию церкви, можно перевести как собрание отделенных. Как нетрудно догадаться, имеется в виду отделение от всякого зла и греха. Вот именно и только к этой нерукотворной Церкви, включающей в себя в том числе и все, что проявляет собой образ Божий в любом человеке, приложимы определения «святая и непорочная»… При этом религиозное восхождение человека к своему Творцу является вместе с тем его вхождением в единую Церковь – Церковь с большой буквы. Но практически совершается оно на нашей грешной земле в реальной земной церкви – церкви с маленькой буквы, представляющей собой проявление Церкви идеальной и объединяющей в себе множество средств для религиозной жизни человека.



…Религией можно назвать вероучительные и нравственные положения, воспринимаемые как способы и условия возвращения утраченной связи с Богом. Весьма некорректно отождествлять религию с культовой системой, как это делают некоторые философы… Религия нисходит для нас подобно солнечному лучу Богооткровения, но ее восприятие и понимание конкретным человеком есть некое преломление этого луча в призме человеческого сознания. Проходя через призму, которая сформирована верой, менталитетом, а также и набором человеческих страстей, религия образует на экране нашего восприятия то, что можно назвать частным религиозным устроением... Нередко религиозный искренний человек отстаивает всего лишь собственное, частное ее понимание, а другой при этом, слушая его, отшатывается, принимая это за существо религии. Как мы знаем из слов Иисуса Христа, интерпретация иудейской религии некоторыми ее блюстителями – фарисеями и книжниками – очень отличалась от того, что возвестил Моисей. Объяснял Он и причину подобного искажения в частном религиозном устроении, образно названную Им закваской фарисейской…



…Рассмотрение ветхозаветного пути евреев указывает на зависимость политического, а также экономического благосостояния народа от религиозного его состояния. Причина Вавилонского пленения, страданий, наносимых Израилю языческими соседями, и, наконец, полного разрушения их государства – крылась не в недостатке военного могущества. Об этом с патриотической болью и настойчивостью свидетельствовали ветхозаветные пророки, а затем и Сам Сын Божий. В том же свете надобно рассматривать и причину крушений двух православных империй – Византийской и Российской. Однако в настоящее время в наших церковных недрах намечается попытка иных интерпретаций. Оказывается, держава Ромеев в XVI веке пала оттого, что обратила свой взор не на Восток, то есть на Русь, а на тлетворный капиталистический Запад. Далее следуют националистические подтексты, отдающие душком фашизма в русской «православной» упаковке. Понятийный аппарат, отсутствие художественного вкуса, не говоря уже о религиозном, требуют отнести произведения на эту тему к разряду партийно-политических агиток, а не к серьезному церковному исследованию. Настораживает, что «предвыборной византологии» предоставляется выход из церковной ограды на уровень массовой пропаганды.



…Велика была радость евреев, освобожденных Богом и изведенных Моисеем из египетского рабства. Но чем дальше отходил Израиль от страны Фараона, тем больше обнаруживались следы этой языческой державы в сердце почти каждого представителя спасшегося народа. Понадобилось сорок лет странствий, доколе египетский синдром не умрет в должной мере вместе со всеми героями еврейской пасхи. Прошло почти двадцать лет со времени исхода Русской православной церкви из «советского Египта». Обнаруживаются, конечно же, и следствия этого освобождения: открываются старые и строятся новые храмы и монастыри, распространяется религиозная литература, звучит церковная проповедь через СМИ. Открываются духовные семинарии и училища, а священники свободно приходят в школы и светские учреждения. На этом, пожалуй, перечень изменений в жизни РПЦ можно считать исчерпанным. И касаются они исключительно внешнего устроения Церкви. О каких-то внутренних изменениях говорить не приходится: их просто нет…



Наша церковь с маленькой буквы продолжает оставаться не просто закрытым обществом, а старым котлом, собранным из осколков после взрыва и тщательно задраиваемым по всем швам. Создается впечатление, что идеалом всех членов современной русской церкви является реставрация во всех деталях того, что когда-то разлетелось на куски, подобно, например, восстановленному в Москве храму Христа Спасителя. Пока никаких работ над ошибками и попыток осмысления причин церковной катастрофы в недрах РПЦ практически ни на каком уровне не наблюдается.



Современные епархии напоминают помещичьи угодья, правящие архиереи – помещиков, ну, а прочие клирики – соответственно – крепостных мужиков. Все приходы обязаны отдавать в епархию месячный оброк: раньше он назывался архиерейским тяглом (отсюда «тягловые попы»), а сейчас – епархиальными взносами. Они обладают необыкновенно прогрессирующим свойством, так что зря злые языки говорят, что в нашей церкви сплошной застой и регресс. Епископ имеет право без всяких объяснений перевести священника из храма в храм или из прихода в приход, что нередко и происходит даже с клириками, прослужившими на одном месте не один десяток лет. Бывает, чем-то не угодил настоятель, а бывает, и просто чтобы служба медом не казалась. Стенания прихожан, полюбивших своего батюшку, а тем более его интересы: семья, хозяйство и прочее – во внимание не принимаются. Перевод в другую епархию к другому барину также невозможен в случае получения от своего запрета на служение. Совсем недавно именно такое постановление, упраздняющее церковный «юрьев день», было обнародовано. Так что и у нас тоже наблюдается развитие: церковное крепостное право крепчает.



Никакой клирик да не дерзнет без архиерейской санкции прийти на какой-нибудь семинар или конференцию, проводимую светскими организациями даже по вопросам философским или богословским. А уж выступление или какая-нибудь публикация без предварительного просмотра и дозволения епархиальной цензуры, называемой теперь «информационным отделом», квалифицируется просто как смертный грех. Нельзя забывать и про отработку барщины. Заключается она в периодических поголовных сгонах духовенства на епархиальные мероприятия. Разновидностью становятся уличные шествия с продолжительными митингами на центральных площадях. Называется это официально крестными ходами, тем более что клириков обязывают приносить с собой хоругви и иконы. Трудно сказать, как может выглядеть в очах Божиих принудительный прогон людей с унылыми лицами и с одной стойкой мыслью: когда же все это кончится? Уж коли архиерейская барщина неотвратима, лучше бы сгонять батюшек на епархиальные субботники по уборке территории: всяко легче бревно тащить, чем бороться с отвращением к ни в чем не повинному православному обряду крестного хода.



…Крепостные оковы не могут не простираться и на область православного богословия. Полбеды еще, если цензор или ревностный борец за чистоту Православия, повинуясь частному религиозному устроению, искренне выискивает крамолу. Однако нередко в ересеборчестве усматривается средство выслужиться и сделать карьерный шажок. Прецеденты опускания «еретиков» по большевистским технологиям борьбы с оппортунизмом имеются.



Несмотря на призывы заморозить православное богословие до абсолютного нуля по Кельвину, запаяв догматический гербарий, все же какие-то крохотные сдвиги в переосмыслении схоластических штампов происходят. Некоторые мысли прот. Г. Флоровского, И. Мейендорфа и В.Н. Лосского иногда цитируются в положительном контексте. А вот достать работу В.В. Болотова «Тезисы о Filioque» ненамного легче, чем «Архипелаг ГУЛАГ» в брежневскую эпоху. Зато литературу антисемитских оттенков можно приобрести во многих церковных лавках: ее подчас особо предлагают продавцы и не в коммерческих целях, а ради самой идеи. В советско-крепостном сознании значительной части церковного пространства, нередко весьма далекой от всяких богословских, а тем более философских интересов, Булгаков и Флоренский – еретики, Мень – жидомасон, агент мирового сионизма, оккультист и католик в одном лице, а потому книги их надо просто сжигать. И сжигают: кто на огне своего частного религиозного устроения, а кто и отнюдь не символически...



...Паралич, сковавший крепостными цепями церковный организм, отнюдь не мешает его прорыву в номенклатурную элиту государства. Образовавшийся после крушения марксизма идеологический вакуум уж очень хочется чем-то заполнить – и не только государственным мужам, а подчас и представителям церкви. Но поскольку ничего нового сколько-нибудь серьезного для этой цели не подворачивается, да и вряд ли подвернется, то взор невольно обращается к плохо забытому старому, т.е. к православию как одному из звеньев русской парадигмы XIX века: «православие – самодержавие – народ».



Одно дело православие как идеология, а другое – исполнение христианских заповедей на государственном уровне. Здесь потребуется их расширение и в отношениях с собственным народом: например, в сфере уголовной репрессии; и даже в мировом масштабе: например, возлюбить другие народы и государства как свои собственные. Но кто же из наших политиков захочет эдак расшириться? Да и земная наша церковь тоже вряд ли решится на этом настаивать: тут ведь совсем не то что призвать к «православному» мечу против неверных. А потому открытое безбожие со стороны государственной власти не так опасно, как «благочестивое» доведение Церкви до полицейского казенного православия.



Как и в случае с оскудением света в сердцах христиан, когда церковная соль теряет свою силу и ее попирают посторонние церкви люди, здесь можно говорить об общем суммарном властолюбии членов церкви с маленькой буквы. Оно-то и определяет отклонение общей церковной составляющей от заповеданного пути. Чем больше мера любоначалия у правящего архиерея, тем сильнее стимулируется развитие той же страсти у его клириков, а чем более безразличен к власти владыка, тем меньше любит ее и духовенство его епархии. Чтобы церкви с маленькой буквы не превратиться в идеологический придаток государства или не обратиться самой в государственную машину с казарменным режимом, каждый из ее членов должен выкорчевывать собственное властолюбие. Мы призваны не поклониться власти как кумиру в своем сердце. А для этого важно видеть ее проявления, не называя черное белым.



Священнослужители N-ской епархии

Новая газета

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика