Мусульмане Казани в борьбе с христианским сепаратизмом

У истоков поволжского сепаратизма в России стояли не мусульмане, а христианская элита и церковная идеология. Об этом факте детально и подробно рассказал 80-летний "патриарх казанской исторической школы", профессор Казанского федерального университета Игорь Ермолаев, выступив с докладом "Казань в общественно-политической борьбе за изгнание поляков из Москвы в 1612 году".



2 ноября 2012 года в столице Татарстана прошло заседание Казанского экспертного клуба Российского института стратегических исследований (РИСИ) на тему "Смутное время в истории России и Казанский край: к 400-летию освобождения Москвы от польских оккупантов", организатором которого стал Приволжский центр региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ.



Политическая нестабильность "Смутного времени" была использована для создания в Среднем Поволжье независимого от Москвы христианского государства во главе с тогдашней русской элитой. В свою очередь элита мусульманская активно выступила против регионального сепаратизма, рассказал Игорь Ерполаев..



По словам ученого, казанские воеводы Василий Морозов и Богдан Бельский, дьяки Никанор Шульгин и Семен Дичков в самых трудных для страны условиях 1610-1612 годах повели себя, мягко говоря, неоднозначно. В тот период времени, когда страна находилась на грани политического краха, в Москве размещался польский гарнизон, весьма странной была ситуация в Казанском крае. Когда стало известно о действиях и насилиях поляков в Москве русские воины на призыв о единении и борьбе против польских захватчиков откликнулись совершенно неожиданно: православные "Казанского государства" целовали крест Лжедмитрию II (в Казани тогда еще не знали о смерти этого самозванца в декабре 1610 года).



"По-видимому, уже тогда у части феодальной верхушки казанского общества возникла идея образования отдельного государства на Средней Волге под эгидой защиты христианской идеологии, т. е. независимого от Москвы самостоятельного христианского государства, руководящую роль в политической жизни которого должна была играть группа средневолжских феодалов русского происхождения. Это была политическая авантюра небольшой группы находящейся у власти феодальной верхушки, в которой в скором времени особенно выделилась фигура дьяка Никанора Шульгина", – считает казанский профессор.



Политические авантюристы решили использовать имя Лжедмитрия II, чтобы потом отказаться и от него, и от московского польского правительства, и от патриотической части российского общества, поднявшегося на борьбу за освобождение Москвы от польской оккупации. Поэтому, по-видимому, казанские власти попытались ввести в заблуждение руководителя Первого ополчения Прокопия Ляпунова, которое в это время начало формироваться. Они обещали выслать свои отряды для сбора ратных сил, но не сделали этого, ссылаясь на финансовые трудности. Бывшие в это время в Казани торговые люди сообщали, что "казанцы" (т. е. жители города и уезда) ничего не знали о сборе ратных людей и о призывах ко всем городам объединиться для освобождения Москвы. Эти данные наводят на мысль, что патриотические призывы были скрыты правящей в Казани элитой от народных масс города и уезда. Согласиться с тем, что власти Казани не получали письма с этими призывами, нельзя, ибо известны ответы руководителей Казани на эти письма, где они выражали своё согласие объединиться с другими городами. "Так что приходится признать, что политика казанских властей в этот период времени была демагогической и предательской по отношению к народам края и России в целом", – отметил Игорь Ермолаев.



Лишь после того, как Казань посетило официальное посольство от имени ополчения, а вместе с тем приехали из полков ополчения казанцы (дети боярские Воин Левашов и Семен Пелепелицын), которые привезли грамоту, обстановка начала изменяться. Но все же и после этого более месяца еще русский гарнизон Казани выжидал, отмалчивался. Здесь шла политическая борьба, в результате которой был убит второй казанский воевода Богдан Бельский. Лишь в июне 1611 года первый казанский воевода Василий Морозов и дьяки Шульгин и Дичков сообщили о согласии участвовать в освобождении Москвы от польских оккупантов.



После ухода из Казани воеводы Морозова с ратными служилыми людьми и стрелецкими отрядами в руководстве местного управления остались только дьяки (Шульгин и Дичков). Не было регулярных правительственных военных сил (стрельцов), отсутствовала и значительная часть наиболее патриотически настроенных русских и татарских служилых людей. Ничто уже не мешало Никанору Шульгину проводить свою политическую линию.



Сохранилось письмо, с которым казанцы в конце августа – начале сентября 1611 года обращаются в Пермь о готовности продолжать борьбу за освобождение страны. Обращают на себя внимание нюансы, появившиеся в позициях казанской региональной элиты. Они призывают "стоять" не только за "Московское государство", но и за "Казанское государство".



В сентябре 1611 года начинается народное движение в Нижнем Новгороде, возглавленное земским старостой, купцом Кузьмой Мининым, а затем и князем Дмитрием Пожарским, которое привело вскоре к созданию Второго, или Всенародного, ополчения. Между тем в Казани в это время все шире развертывал свою деятельность дьяк Никанор Шульгин, стремящийся, возможно, сконцентрировать в своих руках всю власть в "Казанском государстве" и, по-видимому, даже дистанцироваться от лозунгов, под которыми шла борьба Всенародного ополчения. В это время соратником Шульгина стал стряпчий (чиновник) Иван Биркин, направленный руководителями Второго ополчения в Казань для организации ратных сил. Он вступил в сговор с Шульгиным и в дальнейшем проводил единую с ним политику.



В Нижнем Новгороде Минин и Пожарский так и не дождались прихода казанских ратных людей, на которых, по-видимому, была большая надежда. Казанцы подошли к ополчению тогда, когда оно уже было в Ярославле (в мае-июне 1612 года). Но их приход мог только разочаровать руководителей Всенародного ополчения. Иван Биркин, приведший казанцев, ссылаясь на приказ Шульгина, покинул ратные силы ополчения. С ним ушли и многие казанские ратники. Летописи пытались объяснить эту ситуацию тем, что все-таки часть казанцев осталась, в частности Лукьян Мясной, глава отряда, состоящего из татарских мурз. Отказ татарских феодалов поддержать авантюру Шульгина говорит о позиции татарской элиты и их отрицательном отношении в это время к идее обособления Среднего Поволжья от центральной России. К сожалению, о том, что как раз татары были против регионального сепаратизма во время Смутного времени, сегодня в Татарстане почему-то умалчивается.



После избрания на царство Михаила Романова (21 февраля 1613 года) лидер казанских сепаратистов Никанор Шульгин пытался оправдаться перед царём и направил ему из Свияжска челобитную. Однако его под конвоем доставили в Москву. Затем он был отправлен в ссылку в Сибирь, где вскоре умер. Судьба Биркина неизвестна. Казанский воевода Василий Морозов же упоминается среди участников Всенародного ополчения, освободивших Москву от поляков.



РИСИ