Рафаэль Хакимов – идеолог и лидер татарского национального движения, теоретик суверенитета Татарстана. В течение 16 лет входил в ближайший круг президента Минтимера Шаймиева, до весны 2008 года был его советником и доверенным лицом. Сегодня Хакимов возглавляет Институт истории Академии наук Татарстана и Казанский институт федерализма. Хакимов является автором концепции евроислама, то есть реформированного исламского течения – джадидизма. Его книга «Где наша Мекка?» – манифест евроислама.
– Рафаэль Сибгатович, ходят упорные слухи, что поводом для вашей отставки с поста советника президента Шаймиева послужило интервью, которое вы дали о ситуации в Косово. Многие проводят параллель между Косово и Республикой Татарстан. Как вы полагаете, такое сравнение уместно?
– На самом деле это интервью, где я комментировал ситуацию с провозглашением независимости Косово, истолковали не в том свете, в каком следовало. Я в Косово не был, в Сербии тоже. И я довольно нейтрален по отношению к этой ситуации. Еще в середине 90-х я предсказал отделение Косово. Не потому, что мне этого хочется. Я против любой войны. И всегда за то, чтобы найти согласие. А в политике все зависит от того, какое решение ты принял. Я сказал: Косово – признают, ну и признали. Но мирное решение, «модель Татарстана», – это лучше, чем война. Это лучше, чем давить и душить этнические группы. В конце концов это всегда больно сказывается на том народе, который этим занимается. И албанцам будет хуже, и сербам будет хуже.
Что касается параллели между Татарстаном и Косово, то ее проводить нельзя. Это абсолютно разные ситуации. Все годы, что я был советником президента Шаймиева, – а в политике я уже 20 лет, – я никогда не призывал к выходу Татарстана из России. Я всегда говорил, что Татарстану надо усиливаться в России.
– Вы продолжите заниматься политикой? И видите ли вы себя в политике публичной?
– Я не ушел из политики, просто теперь я не связан должностью советника и мои слова не будут трактоваться как мнение Шаймиева, а это всегда накладывало на меня жесткие рамки. Сейчас я могу уже свободно выражать свое мнение. Я хотел бы участвовать в публичной политике, но на общероссийском уровне, если бы была российская партия нового типа. К сожалению, такой партии в России нет. Я скажу такую отвратительную фразу: все политические партии, которые сегодня существуют в России, – это пасынки КПСС. И либеральные, и правые, и центристские – я не знаю исключений.
– Последние восемь лет мы наблюдали закат эпохи ельцинского федерализма, которую Владимир Путин определил как политику дезинтеграции страны. Какой вы видите дальнейшую судьбу Татарстана, как будут складываться его отношения с федеральным Центром? И как вы оцениваете современное состояние нашей Федерации?
– Татарстан всегда был локомотивом федерализма. Потому что федерализм республике выгоден. По сути, он выгоден всем субъектам России. Федерализм раскрывает их внутренний потенциал, он подстегивает субъекты к быстрому развитию. Не только за счет конкуренции, но и за счет того, что у тебя есть права, реализуя которые ты можешь быстрее развиваться. Посмотрите на Швейцарию, это относительно небольшая страна – по территории почти как Татарстан. Так вот, Швейцария – федеративная. Все развитые страны федеративные. Посмотрите на «восьмерку». Кроме Франции – это федеративные государства. Но во Франции действует принцип субсидиарности, и он закреплен в Конституции Евросоюза. То есть это то же самое, что и федерализм. Когда Татарстан провозгласил суверенитет, все заговорили, какие мы здесь плохие и как всем от этого плохо. Не нравится слово «суверенитет» – давайте заменим на слово «субсидиарность». Нам все равно. Но если федеральный Центр будет свои полномочия отдавать вниз и эти полномочия будут исполняться, то тогда центральное правительство сможет заниматься только стратегическими вещами и Россия быстрее будет развиваться.
Что отменят федерализм в России – я в это не верю. Для этого надо отменить демократию, а чтобы отменить демократию, надо снова вернуться в тоталитарное общество. Для этого нет ресурсов, прежде всего человеческих. Грядет новое поколение, для которого демократия и рынок – это норма. Это у моего поколения цензор КПСС сидит еще внутри. Эта эпоха прошла, и сегодня надо думать о том, как быстрее избавиться от остатков тоталитарного сознания. И сделать нормальную Федерацию, это как раз подстегнет экономическое развитие России, у которой огромный потенциал.
– Рафаэль Сибгатович, вы стояли у истоков татарского национального движения, были первым председателем Всетатарского общественного центра. Что, на ваш взгляд, представляет собой сегодня национальное движение в Татарстане?
– Татарское национальное движение существует, но не в виде митингов протеста. Это движение у нас в умах, в настроениях интеллигенции. Попробуйте закрыть татарские школы – вы сразу же увидите, что такое суверенитет и что такое татарское национальное движение.
– Но ведь национальную компоненту в школьном образовании отменили.
– Мы деремся за нее. Хотя зачем нужно было отменять, я не понимаю. Мы в районах республики вводим курсы истории района, чтобы дети знали, откуда они пошли, знали историю своего района и его людей. И вдруг из Москвы приходит такое указание – отменить. У татар есть поговорка – не чеши там, где не чешется. Проблем ведь хватает и без того.
– Как вы думаете, это злокозненность или недомыслие?
– Это недомыслие. Это ущербность. Есть в Москве определенные сложившиеся стереотипы, и я уже говорил о них, что это «имперский инстинкт». Посмотрите, ведь даже в советское время в школах сохранялось национальное обучение.
– Да, но федеральный Центр продвигает концепцию гражданской нации, по которой мы все россияне без национальных особенностей.
– Хорошо, но пусть будет по принципу «единство в многообразии», как в Швейцарии. Не так давно Россия подписала европейскую рамочную конвенцию по национальным меньшинствам, но не ратифицировала ее. Если ратифицирует, то весь национальный компонент, не только в образовании, надо будет учитывать и, между прочим, оплачивать, а это очень большие расходы. Посмотрите, даже в Европе, как это ни странно, татарский язык считается коренным. Потому что там есть условие: если народ на одной территории живет более ста лет, то этот язык считается европейским коренным. А в Финляндии живет большая татарская диаспора.
– Про вас говорят, что вы главный татарский националист. А что такое для вас национализм?
– Еще про меня говорят, что я главный сепаратист. Если я люблю свой народ, если я говорю по-татарски – это вовсе не значит, что я сепаратист. В современном общественном понимании термин «национализм» имеет однозначно негативное значение. Это слово затертое, и как бы ты ни объяснял, какие бы ни давал определения и дефиниции, люди будут понимать его так, как уже привыкли. Это штамп. СМИ здесь постарались.
В татарском языке есть два понятия, связанных с национализмом. Первое – любовь к своему народу, второе – шовинизм. Я не буду утверждать, что я в равной степени все народы люблю. Однако когда меня обвиняют в сепаратизме, то никто не вспоминает, что икону Казанской божьей матери я разыскал. Я бился за нее столько лет. За это получил шишки и от патриарха, и от муфтия. Все были недовольны.
Я татарин и хочу оставаться татарином. И никогда не был против ни одного народа. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я всегда выступал и буду выступать за сотрудничество.
– Вы являетесь автором нашумевшего манифеста евроислама, то есть реформированного исламского течения – джадидизма. Прокомментируйте, пожалуйста, сегодняшнюю ситуацию с исламской богословской литературой, которая запрещается в судебном порядке под флагом борьбы с экстремизмом.
– Однажды милиция нашла книгу, отдала на экспертизу – оказалось, Коран. Эта книга не подлежит экспертизе, но такой смешной случай был.
Конечно же нужна всесторонняя экспертиза исламской литературы. Сегодня идут суды над сторонниками турецкого богослова Саида Нурси. Его книги запрещены в России. Я прочел эти книги. Если бы не суды, я бы не дочитал их до конца. Мне даже тяжело было дочитать, потому что это чтиво для начального медресе. К сожалению, в исламском мире не очень высокий уровень богословской мысли, а я читал лучших богословов. А что касается Саида Нурси – ну да, неизвестно, откуда такие большие деньги у этого движения. Так выясняйте это, но при чем здесь книги? Я не сторонник Нурси, потому что его сторонником быть незачем – это настолько тривиально, что только детишкам можно давать. Это популярное объяснение Корана в самой доступной форме, где от Корана нет отступлений ни на йоту.
К нам боязнь Нурси пришла из Турции, где боятся нурсистов, но не с религиозной, а с политической точки зрения. России это никак не касается, это политическая специфика Турции. Я знаком с нынешним лидером нурсистов Фаткуллой Гюленом. Побывал у него дома в Нью-Джерси, два дня с ним общался. Я посмотрел – он нормальный джадид, реформированный и все трезво понимающий.
– В свое время звучали такие мысли, что если бы не было Татарстана, не было бы и проблемы Чечни. Что представляет собой, с вашей точки зрения, сегодняшняя ситуация в Чечне?
– Я давно в Чечне не был. У меня нет информации, я не знаю, что там происходит. А судить по тому, что мы видим по телевизору, я не буду. Если там мирно, я рад. Пока стабильность, пока финансирование хорошее, пока нет кризисов, военные раны заживут. Но надо учитывать, что чеченские пацаны там выросли на войне и ничего, кроме нее, не видели. Они не учились, и у этого поколения в каждой семье кто-то погиб. Им надо сейчас это преодолеть. Им нужна система образования. Если чеченец не воюет, он строит дом. Построит один, построит и второй, вторую жену возьмет. Это строитель, только автомат никогда не отдаст. Скорее он его закопает.
– Чеченцы и татары близки друг другу?
– Абсолютно нет! Характер другой. Ислам другой. Чеченцам не нравилась «модель Татарстана». Хотя многие признавались позже, как признался чеченский министр, уже после войны приехавший в Казань: «А за что мы воевали? Все, что мы хотели, у Татарстана есть. Язык, свой флаг, свои школы, свой телеканал».
Любому народу нужно пять простых вещей. Чтобы школа была, где детям преподавали бы родной язык, чтобы были свои газеты, радио, телевидение, чтобы были свои финансовые источники, которые питают и развивают культуру, чтобы все от души танцевали-плясали и чтобы общались без границ. Вспомните, как в советские времена татарские писатели общались с башкирскими: им надо было через Москву получать на это разрешение. Только кажется, что национальный вопрос такой сложный. На самом деле он простой. Это самые простые и естественные человеческие потребности. Любой человек, любой национальности всегда будет стремиться к этому и искать пути удовлетворения своих национальных потребностей.
– Россия – и в том числе Татарстан – переживает сегодня демографический спад. Проще говоря – вымирает. С другой стороны, в страну идет огромный поток иммиграции из республик бывшего Советского Союза, что способствует росту межнациональной напряженности...
– Это неизбежность. Здесь надо выбирать – запрет иммиграции приведет к экономическому спаду. Еще неизвестно, что больше принесет проблем. Очень серьезно стоит вопрос адаптации иммигрантов, их способности к ассимиляции. Одно дело, если студент приехал, обучился – тогда он уже адаптирован. Если приезжает рабочий траншеи копать, то тут надо подумать, что дешевле: купить экскаватор или нанять приезжих рабочих, которые не очень-то эффективно работают. Такие приезжие способны только на самую примитивную работу, и, как показывает практика, над ними нужен надсмотрщик. Зачастую это и не трудовые иммигранты вовсе, а каналы сбыта наркотиков. Я считаю, что миграционную политику надо поворачивать в сторону привлечения квалифицированной рабочей силы. Причем лучше даже готовить ее в наших вузах.
– Рафаэль Сибгатович, совсем недавно президент Шаймиев сказал, что в России наблюдается рост русского национального самосознания. Многие полагают, что этот процесс может привести к новому всплеску сепаратизма в национальных регионах и развалу России. Вы согласны с такими суждениями?
– Что касается русского национализма... Если это не шовинизм, если это не призыв к возврату диктатуры, если это не национал-социализм, тогда я – за. Никакой опасности для страны я не вижу. Вот Пушкин, посмотрите – он ведь истинный русский националист, всей душой любивший свой народ. Пушкин – это начало русского духа. Это исток современного русского народа. Почему его очень трудно переводить на иностранные языки, почему его трудно понимать западному читателю? Почему на Западе более популярны Толстой и Достоевский? Потому что Пушкин слишком национален. И наш поэт Габдулла Тукай точно такой же национальный, ведь он учился у Пушкина. Вся Средняя Азия узнала о Пушкине через переводы Тукая. А сказки Тукая – это же подражание Пушкину, и он не скрывал этого подражания. Тукай тоже хотел, чтобы татары были народом передовым.
Я нисколько не боюсь возрождения русского самосознания, русского духа. У меня много друзей, которые поругивают татар, но общаемся мы нормально, понимаем друг друга, потому что я знаю, что они болеют за свой русский народ. Ну, иногда перехлестывают. Но я спокойно к этому отношусь, потому что у татар тоже есть перехлест. И это надо воспринимать со снисхождением.
"
Независимая газета"
Войти с помощью: