Ислам Гете

Обложка книги Гете «Западно-восточный диван»

Обложка книги Гете «Западно-восточный диван»

Теги:


0
07 Апреля 2017г. (10 Раджаб)


Публикуем очередной литературный материал предпринимателя Исмагила Шангареева. На этот раз о великом немецком писатели и философе Иоганне Вольфганге фон Гете. Ранее были представлены материалы о великих русских писателях  Пушкине, Бунине, Лермонтове и Толстом.


Намаз и чтение Корана


– Исмагил Калямович, предыдущие беседы мы посвятили русским писателям. Сегодня вы решили рассказать о представителе зарубежной литературы – Иоганне Вольфганге фон Гете. Почему именно он?

– Скажу так: это был мыслитель, который создал одно из самых фундаментальных произведений, которое когда-либо писал европеец об исламе. Говорю без преувеличения: то, что он создал, было настолько ярким и талантливым, что весь мир до сих пор спорит о его религиозной принадлежности. Это было в эпоху Просвещения в Германии.

– Разве есть основания думать, что Гете принял ислам?

– И немало. Сразу надо сказать: среди исследователей, считающих, что Гете принял ислам как единственную религию, отвечающую его духовным убеждениям, есть представители как мусульманской, так и европейской культуры. Одни указывают на это косвенно, другие прямо. Так, например, президент университета в Кенитре Абдур-Рахман Tенкул, говорит, что: «Пришло время, чтобы перечитать Гете и перечитывать духовное измерение в его работах… Гете дает нам через свои отношения с арабской и исламской культурой урок по толерантности и построению мостов с новыми мирами». Более определенно действует шейх Абдулкадыр аль Мурабит. Тщательно изучив материалы приведенных свидетельств и признав их достоверность на основе сравнений писем Гете Томасу Карлайлу и Шиллеру, шейх Абдулкадыр аль Мурабит вынес следующую фетву (богословско-правоведческое суждение, заключение): «Все факты, содержащиеся в его научных работах, и в особенности в труде «О морфологии» («Zur Morphologie»), служили делу распространения взгляда о том, что Вселенная сотворена единым Создателем и что к этому Созданию не может иметь отношение ни одно другое существо. Живя в христианской стране неверных, он чистосердечно принял и провозгласил свою приверженность к Единобожию, содержащуюся в шахаде и подтвердил, что нет Бога, кроме Единого Аллаха, и что Мухаммад (мир ему и благословение) – пророк Его».

И вот главный вывод: «На основании этого мы заключаем, что величайший поэт Европы, чье творчество воплотило величие немецкого языка и достижения интеллекта, был первым мусульманином современной Европы, разбудившим в сердцах людей желание к познанию Бога и Его Посланника».

– Как Вы считаете, насколько оправдан такой подход: нет ли в нем стремления выдать желаемой за действительное?

– Понимаете, в чем дело. Говоря о религиозных предпочтениях Гете, очень трудно отделить «зерна от плевел», желаемое от действительного. Конечно, можно как марокканский исследователь говорить общие слова о том, как важно сегодня обратится к творчеству Гете, как много он сделал для формирования толерантности к исламу в европейском обществе. Можно как шейх Абдулкадыр аль Мурабит принимать Гете в ислам, как когда-то нас принимали в пионеры. И то, и другое малопродуктивно, если мы хотим понять предначертанный для этого немецкого поэта – Путь. Я подчеркиваю – предначертанный Аллахом, ибо его роль в развитии идей просвещенного ислама требует переосмысления как явление исламской культуры. Понимаете, куда я клоню? Он не просто сделал выбор в пользу ислама, но показал Путь трансформации мышления, духовных ориентиров и, в отличие от Пушкина, Толстого, Лермонтова, Бунина, он не просто встал на этот Путь. Он прошел его до конца.

Итак, попробуем разобраться, отбросив всякую предвзятость и, как вы изволили выразится, уйдем от искушения выдавать желаемое за действительное.

Во-первых, шейх Абдулкадыр аль Мурабит, признает, что Гете не получил должного наставления в саляте (намаз, – прим. ред.), закяте (сбор с состоятельных мусульман, – прим. ред.), сауме (пост, – прим. ред.) и хадже, и лишь раз присутствовал на джамаате (совместная мусульманская молитва). О последнем событии читаем в письме от 5 января 1814 года.

Гете – Требру: «Говоря о пророчествах, должен тебе сказать, что сегодня происходят такие вещи, которые ранее пророкам не позволили бы даже и произнести. Кто бы позволил еще несколько лет назад высказать предположение, что в нашей протестантской гимназии может проводиться магометанское священное богослужение и будут читаться суры из Корана. И все же это произошло, и мы присутствовали на богослужении у башкир, видели их муллу и приветствовали их князя в театре. Из особого расположения ко мне, на вечную память мне были подарены лук и стрелы, которые я повесил над своим камином. А некоторые из наших особо религиозных дам даже заказали в библиотеке перевод Корана». Можно ли на этом основании полагать, что Гете принял ислам и пришел на совместную мусульманскую молитву ни как гость, а как мусульманин? Ответ понятен – это была всего лишь дань уважения исламским традициям.

Второй пункт, согласно восточной традиции, я хочу построить как скрытый антитезис первому. Для начала обратится к фактам.

Выдержка из письма от 19 сентября 1831 года. Гете – Адель Шопенгауэр:

«Мы все живем в исламе, какую бы форму ни избрали для того, чтобы ободрить себя».

В письме Марианне фон Виллемер Гете говорит: «Итак, мы должны остаться в исламе (т.е. в полном подчинении воле Божией). К этому не могу добавить больше ничего».

В 1819 году в письме к Блюменталю, ссылаясь на 4-й аят суры «Ибрахим», Гете подтверждает свою убежденность в истинности пророческой миссии Мухаммада: «Истинно, Бог говорит нам в Коране: «Отправляли Мы посланниками только тех [людей], которые говорили на языке народа своего, чтобы могли они разъяснять людям [смысл Писания]».


Й.К.Штилер. Портрет Гете. 1828 г. Фото wikipedia.org

В заметках о «Западно-восточном диване» Гете пишет о миссии пророка Мухаммада: «Он не поэт, а пророк, и его Коран – это божественный закон, а не книга, написанная человеком для развлечения или повышения общей образованности».

Хочу заметить, что это широко известные документы, и нет опасности, что кто-то скажет, будто мы произвольно подбираем нужные вырванные из текста фразы. Хотя я думаю, достаточно того, что Гете сказал в своем «Западно-восточном диване»:

Не чушь ли – все в тщеславии убогом Суть под себя лишь тщатся подогнать! Когда ислам и вправду послан Богом, Нам всем в исламе жить и умирать.

Ясная и сильная мысль, достойная не просто мусульманина, но имама, проповедника, человека, распахивающего двери исламского мира для каждого, кто желает приобщиться к мусульманской вере. Вы подумайте, какой необыкновенной силы слова – «Нам всем в Исламе жить и умирать». И ведь это обращение к людям земли! Это поистине грандиозно, когда великий европейский поэт говорит одной фразой, подводит итог многовековым спорам об исламе, о миссии пророка Мухаммада.

Вот вам желаемое и действительное.

– Но вы до конца не ответили, можно ли считать, что Гете принял ислам?

– Не спешите получить ответ на столь непростой вопрос. Почему непростой? Да потому что это Гете! Потому что он же доктор Фауст! Как я уже говорил, ислам в жизни Гете – это прежде всего предопределение, то самое предопределение, в которое свято верит каждый мусульманин. Достаточно вспомнить, что осенью 1813 года, незадолго до того, как Гете приступил к работе над «Западно-Восточным диваном», один немецкий солдат привез ему из Испании старую арабскую рукопись, содержащую последнюю, 114-ю суру «Ан-Нас» Корана. Позже под руководством своих йенских учителей Гете занимался переводом этой суры и пытался с их помощью постигнуть ее смысл. Гете всегда считал это событие ниспосланным ему божественным знаком, божественным знамением. Лишь человек, проникший в суть дарованного ему предопределения, в своем бюргерском окружении мог увидеть общечеловеческую, вселенскую суть исламского предопределения.

– Гете владел арабским языком?

– Известно, что уже в 23-летнем возрасте Гете впервые прочел Коран в латинском переводе; впоследствии он изучал арабский и некоторые суры одолел в оригинале. «Стиль Корана, – писал он, – высокий, строгий, грозный, местами возвышающийся до истины».

«Такое огромное количество гармонии между духом, словом и текстом не может произойти на любом ином языке, как это произошло на арабском языке», – говорит Гете, описывая арабский язык. Сегодня мы не можем утверждать, что Гете освоил арабский язык, почти как родной немецкий, но то, что он изучил основы арабского и персидского языков, сомнения не вызывает. Следует отметить, что Гете ввел арабские и персидские слова в свои стихи, и прежде всего слово «диван» и слово «худхуд», использовал арабские поэтические метафоры, которые ранее не существовали в немецком языке, как например, выражение «луноликая».

Все это позволяет утверждать, что арабо-исламское влияние является одним из ключевых в творчестве Гете. В этой связи нельзя не вспомнить труды немецко-американской исследовательницы Катрины Момзен, посвятившей много лет изучению работ Гете и его духовного погружения в мир исламской культуры.

В своей книге «Гете и арабский мир» Момзен отмечает, что Гете не достиг бы того, что он достиг, если бы он не обратился к духовным сокровищам исламской культуры. Момзен глубоко анализирует влияние Корана на мировоззрение Гете, подчеркивая значение сказок «Тысячи и одной ночи» в создании ярких поэтических образов в «Западно-восточном диване», отмечает его влюбленность в утонченную поэзию Хафиза Ширази.


Иллюстрация к книге Катарины Момзен «Гете и Тысяча и одна ночь»

– Существует картина, на которой Гете показан в чалме. Насколько корректно такое изображение?

– Дело не в корректности, а в том, можем ли мы сегодня считать Гете не только величайшим европейским поэтом, но и в равной степени мусульманским мыслителем, способным, в частности, написать Марианне фон Виллемер, которую он называл своей Зулейкой:

Любимая! Венчай меня тюрбаном!
Пусть будет он твоей рукой мне дан.
И шах Аббас, владеющий Ираном,
Не знал венца прекрасней, чем тюрбан.
Сам Александр, пройдя чужие страны,
Обвил чело цветистой полосой,
И всех, кто принял власть его, тюрбаны,
Прельщали царственной красой.
Тюрбан владыки нашего короной
Зовут они. Но меркнет блеск имен.
Алмаз и жемчуг тешат глаз прельщенный,
Но наш муслин – их всех прекрасней он.
Смотри, он чист, с серебряным узором.
Укрась чело мне! О, блаженный миг!
Что вся их мощь? Ты смотришь нежным взором,
И я сильней, я выше всех владык.

Вот вам ответ об уместности чалмы или тюрбана на голове Гете. Повторюсь – для меня не вызывает сомнения, что Гете, обладая гением европейского поэта, был одновременно мыслителем исламского мира. И кто знает, что было определяющим в этом удивительном синтезе, положенном им в основу главной идеи «Западно-восточного дивана». Мы не должны навязывать общественному мнению категоричные суждения о таких гигантах духа, как Гете. Но мы должны прислушиваться к своему сердцу, как учит нас пророк Мухаммад.

Поясню свою мысль, опираясь на предание, согласно которому один из соратников пророка, Усама бин Зайд, в пылу схватки пустился в погоню за убегающим врагом, догнал его – и тот, видя неотвратимость смерти, произнес символ веры, шахада: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – пророк Его». Но это не остановило Усаму, и он поразил молящего о пощаде мечом. Когда Усама после боя рассказал пророку Мухаммаду об этом случае, пророк сказал: «Кто заставил тебя, Усама, пренебречь вероучением?» Усама, конечно же, возразил, что убитый воззвал к Аллаху только из страха смерти. «Ты что – заглянул в его сердце?» – произнес пророк и грозно повторил: «Кто заставил тебя, Усама, пренебречь вероучением?» От этих слов сердце Усамы наполнилось болью раскаянья. «Ты будешь помнить о содеянном и после того, как меня не станет на этом свете?» – спросил пророк. Усама упал на колени, со слезами повторяя «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его!».

Принимая истину «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад посланник Его», Гете, сам того не ведая, перешел тот Рубикон, когда надо о чем-то спорить. Он принял смыслы ислама, образ мышления, основы веры, в которой собирался «жить и умереть». Тот факт, что это не получило развития в его образе жизни в Веймаре, для меня ни о чем не говорит. Цепи культуры, традиций так же сильны, как пищевые. Рвать их Гете не хотел, да это и не было нужно. Сердцем он сделал свой выбор. «Ведь не глаза слепы, но слепы сердца, которые в груди», – говорится в Коране.

Окидывая единым взглядом весь спектр мнений о том, чем был в действительности ислам для Гете, нельзя не увидеть их удивительную похожесть с Львом Толстым, с той разницей, что Гете создал свое поистине гениальное послание миру – «Западно-восточный диван», в который вложил все, что его восхитило в исламской культуре, все, что он принял сердцем.


«Западно-восточный диван». Фото fr.academic.ru

Коран


– Исмагил Калямович, наш разговор от личности Гете, его духовных исканиях переходит к одному из его бессмертных творений – «Западно-восточному дивану». Нет опасения, что главный аргумент в пользу духовного выбора Гете окажется недостаточно весомым?

– Понимаете, какое дело. Гете в своем творчестве уходил далеко в будущее. Я бы назвал два произведения, которые будут востребованы как руководство к действию – «Фауста» и «Западно-восточный диван».

– В чем вы видите их непреходящее значение?

– О «Фаусте» разговор отдельный. «Западно-восточный диван» – возможный вектор интеграции цивилизаций в ближайшие десятилетия. Важно, что сегодня об этом говорят и христиане, и мусульмане. Видите ли, диалог культур, религий – не такое простое дело, как многим сегодня кажется. У нас с вами, это уже пятая беседа, и каждый раз мы встаем перед дилеммой, как глубоко можем погрузится в материал, дабы читатель сам смог разобраться в духовных исканиях Пушкина, Толстого, Лермонтова, Бунина… И вот Гете и его «Западно-восточный диван», который незримым мостом устремлен в будущее, туда, где не будет границ меж людьми… Что можно сказать о произведении, которое написано рукой немецкого поэта, в душе которого огненным вихрем кружились суры Корана?

«Западно-восточный диван» Гете писал в течение пяти лет и закончил его к 1819 году.

Романтических героев в «Западно-восточном диване» много – но мы остановим свое внимание лишь на нескольких, выделив каждому место в канве наших рассуждений. Начнем с того, что главным из них является сам мусульманский Восток во всем своем многообразии и переменчивости, во всей своей таинственности и страстности, неповторимости и загадочности.

С приглашения Гете отправимся в этот путь.

Север, Запад, Юг в развале,
Пали троны, царства пали.
На Восток отправься дальний…
К новой жизни там воскресни.
Там, наставленный пророком,
Возвратись душой к истокам,
В мир, где ясным, мудрым слогом
Смертный вел беседу с богом,
Обретал без мук, без боли
Свет небес в земном глаголе.
В мир, где предкам уваженье,
Где чужое – в небреженье,
Где просторно вере правой,
Тесно мудрости лукавой,
И где слово вечно ново,
Ибо устным было слово.

И далее, словно предвидя яростные крики оппонентов, Гете продолжает:

Прочь, завистник, прочь, хулитель,
Ибо здесь певца обитель,
Ибо эта песнь живая
Возлетит к преддверьям рая,
Там тихонько постучится
И к бессмертью приобщится.

– Как хорошо сказано «Ибо устным было слово». Мир мусульманского Востока – это мир Слова, мир невыразимой прелести сур Корана, которая волнует сердце и очищает душу.

– Да, Коран требует от души большой ежедневной работы, его чтение уносит нас от земной суеты, очищает мысли и делает сердце открытым для добра и милосердия. Каждый намаз для меня – великая честь обратиться к Аллаху на языке Корана. Это не просто арабский язык, а небесное Слово, ниспосланное нашему пророку Аллахом, и переданное архангелом Джабраилом.

Известно, что Гете любил читать Коран не только в минуты творческого вдохновения, но и для близких друзей. До наших дней в архиве Гете и Шиллера в Веймаре сохранились рукописи создателя «Западно-восточного дивана», явившиеся результатом напряженного изучения Корана в 1771 – 1772 годах. Шиллер и его жена были свидетелями того, как Гете читал немецкий перевод Корана, членам семьи веймарского герцога и его гостям (Письмо Шиллера к Кнебелю от 22.2.1815).


Титульный лист немецкого перевода Корана Ф. Эбхарта (1775)

В «Западно-восточном диване» Гете пишет: «Вера в единого Бога всегда возвышает душу, отсылая человека к внутреннему миру его души». Мир души Гете раскрывается подобно цветам рая, когда он говорит о Коране в своих стихах. Я уже сам, того не замечая, начинаю вторить возвышенным мыслям великого поэта, не в силах сдержать свои чувства, читая неземные светлые строки «Западно-восточного дивана»:

Я открою. Текст Корана Я,
слуга его ревнивый,
Вверил памяти счастливой
И от слова, и до слова
Помню и блюду сурово.
Хоть постыдно наше время,
Общий дух того не губит,
Кто, как я, пророка любит,
Чтит его завет и семя.

– Слушая вас, ловишь себя на мысли, что Гете следовал не просто идее ислама, но был человеком, ревностно оберегавшим и чтившим дух и букву Корана, не допуская малейших вольных толкований.

– Да, и это очень важная тема в творчестве Гете. В «Западно-восточном диване» он отмечает, что Коран «вскоре после своего возникновения сделался предметом бесконечных толкований… а поскольку он возбуждал чувства и мысли в каждом, то начали появляться разные, бесконечно отличавшиеся друг от друга мнения, разного рода безголовые комбинации, более того, люди стали упражняться в самых неразумных сопряжениях вещей, так что человеку по-настоящему умному, рассудительному не оставалось ничего, кроме как из всех сил стараться пробиться к подлинному, неиспорченному добротному тексту Корана». Хочу подчеркнуть, что сегодня эти слова актуальны как никогда. Но то, что я хочу вам прочесть далее, написано словно вчера:

Когда-то, цитируя слово Корана,
Умели назвать и суру, и стих,
Любой мусульманин, молясь неустанно,
Был совестью чист и чтим меж своих.
У новых дервишей – больше ли знаний?
О старом, о новом кричат вперебой.
А мы что ни день, то больше в тумане,
О, вечный Коран! О, блаженный покой!

Чистота веры – вот что Гете ставил во главу угла всех рассуждений вокруг Корана. Великий поэт перед светлым ликом Аллаха требовал отказаться от гордыни, желания трактовать в угоду своим заблуждениям смыслы Корана.

В «Западно-восточном диване» он от имени величайшего властелина мира – Амира Тимура, говорит:

Как? Вы хулите сеющий страх
Вихорь гордыни? Облыжники бога!
Если б червем меня создал Аллах,
Был бы я червь у людского порога.

Вот так! Вот смиренье, которое требует Гете перед ликом Всевышнего, и все больше погружаясь в божественные смыслы ислама раздраженно бросает своим «единоверцам»:

Зачем же попы упрямо
Сбивают меня с пути? –
Что не достигнуто прямо,
Вкривую к тому не дойти.

Вдумайтесь в эти слова. Ислам для Гете был прямым путем к Богу, и Коран, который он с упоением читал друзьям стал для него главным Ответом на вызовы Времени и Вечности.

Магомет


– А пророк Мухаммад какую роль занимал в его творчестве?

– Пророк Мухаммад, или Магомет, как по европейской традиции того времени его называл Гете, занимает в «Западно-Восточном диване» центральное место. Это не просто дань литературной традиции – выбирать главного героя повествования и выстраивать вокруг него сюжетные линии произведения. Нет! Для Гете это нечто гораздо большее. В 1819 году в письме к Блюменталю, ссылаясь на 4-й аят суры «Ибрахим», Гете пишет: «Истинно, Бог говорит нам в Коране: «Отправляли Мы посланниками только тех [людей], которые говорили на языке народа своего, чтобы могли они разъяснять людям [смысл Писания]».

Голос Бога в Коране звучит из уст пророка, и это делает его в глазах Гете не просто избранным, но наделенным особым даром Слова. При этом Гете ясно видит огромную работу, которую делает пророк, его участие в сложном процессе передачи божественных Истин.

«Смотрите, – пишет Гете в «Западно-восточном диване», – как обращает он в легенды все предания Ветхого Завета, события из жизни патриархов, хотя и эти последние все зиждутся на безусловной вере в Бога, на безусловном послушании, а, стало быть, на исламе, – Магомет, с подробностью весьма разумной, стремится лучше выразить и лучше затвердить в памяти веру в Бога, доверие и послушание; при этом он позволяет себе и известную сказочность тона, служащую именно его целям. Но восхищаешься им, когда, следуя ему, рассматриваешь и разбираешь истории Ноя, Авраама, Иосифа».

Гете понимает суть того, что, говоря словами Пушкина, означает «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Он ясно указывает, что Слово не просто дается Магомету, но на него возложена миссия «жечь сердца», а это Путь. Нелегкий, порою страшный и трагический… Путь пророка.

В «Западно-восточном диване» Гете, как бы разделяя миссии пророка и поэта, пишет: «Пророк же смотрит в одну точку – это определенная ему цель; чтобы достичь ее, он пользуется простейшими средствами. Он провозглашает такое-то учение и намерен, словно вокруг знамени, собирать вокруг него народы. Для этого необходимо, чтобы мир уверовал; итак, приходится быть и оставаться монотонным, потому что многообразие – предмет не веры, но познания. Все содержание Корана, – чтобы немногими словами сказать многое, – заключено в начале второй суры, что звучит так: «Эта книга не ведает сомнений».

Особое внимание Гете обращает на стиль, которым передан людям Коран, отмечая, что он настолько «возвышен», что «никому не след дивиться производимому этой книгой действию. Отчего подлинными почитателями своими и признается книгой нерукотворной, но существующей от века, как сам Господь Бог».

– Какие зримые подтверждения дают нам основание считать, что Коран – «нерукотворная книга»?

– Зримые подтверждения вокруг вас. Это прежде всего история мусульманского мира, достижения самобытной мусульманской культуры и науки. Недавно я беседовал с профессором истории Владимиром Исхаковым, который убежден, что именно Коран стал основой процессов тектологии – строительства новой цивилизации, способствуя образованию общего рынка на территории, более обширной, чем империя Александра Македонского и Римская империя во времена императора Августа.


– Действительно, Мухаммад покидает Мекку, и начинается новая эра, по сути, новый цивилизационных процесс. С этим трудно спорить, поскольку это не факт, а целое море фактов.

– Это ли не доказательство божественного происхождения Корана, небесные энергии которого подарили миру исламскую философию, литературу, алгебру, химию, системную медицину… Сколько известных академий! Достаточно вспомнить Гундишапурскую академию и академию аль-Мамуна в Хорезме, чтобы стали ясны масштабы интеллектуального прорыва. Добавьте к этому полную перестройку городов, когда базар (дело у ворот) переносится в центр и по всему халифату возникают транзитные центры торговли, создаются гигантские оросительные системы, формируется единый язык общения и единая денежная система. Можно до бесконечности перечислять, что принес Коран в этот мир, а можно обратиться к Гете и послушать, как он представляет этот процесс, которому посвятил «Песнь о Магомете».

Поразительное произведение. Вот она тектология в применении к истории, и даже к самой природе. В этих строчках Гете в полной мере раскрыл смысл пророческой миссии в удивительной метафоре, сравнив пророка с ручейком, который растет, набирая огромную духовную силу, расширяясь, разворачиваясь и величественно втекая в океан – символ Божественной Мощи. Гете ярко живописует, как религиозный гений пророка увлекает за собой других людей – малые речушки и ручейки. Слитность с природой сочетается в нем с чувством всечеловеческого братства, – мотив, проходящий через всю поэму. Деяния Магомета сравнивается с работой титана Атласа, несущего на своих плечах весь мир. В этой связи нельзя не вспомнить, что 27 января 1816 года на рукописи «Паралипомены» он напишет: «Глава сотворенных существ – Магомет».

Надо сказать, «Песнь о Магомете» задумывалась Гете как гимн Али в его честь, и среди других больших гимнов выделяется своим созидательным, полным оптимизма звучанием. Она планировалась как кульминация его незавершенной драмы «Магомет», которая должна была дать образ пророка во всей его многогранности, и, в частности, как великого воина, способного всю жизнь сражаться свои идеалы, за свою веру.

– Ратные подвиги пророка Мухаммада – это тоже часть созидания?

– Безусловно. Это также часть огромной созидательной деятельности, требующая объединения народов, интеграции культур. Мы знаем, сколь непростым было крещение, посредством которого Владимир Красное Солнышко объединил славян под флагами Киевской Руси в единое христианское государство. Мухаммад как объединитель народов, по сути, создатель новой реальности, согласно историческим свидетельствам, был великим воином и особо почитал своих соратников – воинов ислама. В «Западно-восточном диване» Гете создает удивительный монолог Мухаммада под названием «Праведные мужи», обращенный к павшим соратникам, воинам, достойным рая.

Боевые соратники пророка Мухаммада – воины, с которыми он сражался бок о бок, были для него не просто достойны рая, но прежде всего людьми, отдававшими жизнь за торжество Слова Аллаха на земле. Существует предание, что однажды, выравнивая по арабскому обычаю свою первую тысячу воинов, Мухаммад случайно задел одного из них копьем. Гордый бедуин бросил вызов обидчику. Мухаммад спешился с коня, открыл свою грудь и сказал: «Вот мое сердце, пронзи его мечом, ибо ты принял ислам, а я не могу сражаться с мусульманином!» Пораженный этим поступком, воин пал на колени перед пророком, и вся тысяча, спешившись, встала на колени. Да… вот таким было чистое сердце пророка!

Прощайте


– В «Западно-восточном диване» есть такой раздел «Прощайте». Что это, память о себе?

– Гете гораздо больше, чем память. Он по-прежнему присутствует в нашей жизни, наполняя сердца людей светом его бессмертного творчества. И это не просто слова. Мы говорим с ним сегодня, ищем в его творчестве ответы на вызовы времени.

На страницах «Западно-восточного дивана» мы можем прочитать то, что словно адресовано нам: «Если хотим мы принимать участие в творениях великолепнейших умов, так нам надо уподобляться всему восточному, – сам Восток не придет к нам в гости… Да будет же принято направление, к какому призваны мы на сей раз! Смеем надеяться: в эпоху, когда столь многие создания Востока бережно усваиваются нашему языку, быть может, покажется достойным, чтобы и мы привлекли внимание к той стороне, откуда на протяжении тысячелетий доставлялось к нам так много великого, прекрасного и доброго, откуда каждодневно можно ожидать еще большего». Вот он ясный указатель в будущее и для христиан, и для мусульман.

– Но насколько он близок к сегодняшним реалиям жизни?

– Примеров много. Приведу несколько из того, что у меня перед глазами – проект Шейх Заед бен Султана Аль Нахайяна по созданию филиала Лувра в Абу-Даби – столице Объединенных Арабских Эмиратов, православная церковь Апостола Филиппа в Шардже, оперный театр в Дубае. Как видите, мусульманский Восток с энтузиазмом выполняет заветы Гете.

А сейчас нам предстоит проститься с Гете, который писал, обращаясь в Вечность:

Звук, от слова отделенный,
Улетает в блеск и млечность,
Дабы верил просветленный,
Что и сам он – бесконечность.
Пять законных чувств излишни,
И в раю без отговорки
Мне, пришедшему, Всевышний
Даст одно вместо пятерки.
А средь вечных сфер дорога –
Как знакомый путь в отчизне,
Ибо все – лишь слово бога,
В коем мудрость чистой жизни.
Нет нигде меты конечной,
И, стремясь изведать бездну,
Осенен любовью вечной,
В ней истаю, в ней исчезну.

Гете умер 22 марта 1832 года. Есть свидетельства близких, что перед самой смертью он безостановочно «рисовал» на своей груди букву «W». Существует несколько версий, что пытался таким образом запечатлеть на своей груди умирающий гений. Я склоняюсь к той версии, что это было слово «Аллах», которое он любил писать по-арабски.

Так с именем Аллаха на груди он шел навстречу своему бессмертию, написав в главе «Прощайте» своего «Западно-восточного дивана»:

В путь, стихи мои, к народу!
Гавриил под сенью рая,
Амброй гостя овевая,
Обновит мою природу,
Возродит мой дух усталый,
Чтоб, в ладу с киркой тяжелой,
Бодр и свеж, дробил я скалы,
Дружелюбный и веселый…

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика