Что нам дал суверенитет

1313_hakim
- Рафаиль Сибгатович, приезжая в Татарстан, нельзя не отметить те позитивные процессы, которые произошли в республике в последние годы. На ваш взгляд, чего удалось, а чего не удалось достичь?



- Иногда спрашивают, что нам дал суверенитет? Суверенитет свою роль во многом выполнил и продолжает выполнять. Скажем, простой вопрос приватизации. Приватизация у нас шла по нашей программе, по нашим законам, а не по Чубайсу. Поэтому в Татарстане нет олигархов: ни своих, ни московских. Тем самым мы сохранили собственность, которая сегодня работает на республику. У нас гораздо легче изыскивать средства на культуру, образование и т.д. Сегодня наша экономическая политика вполне независима, на нее не трудно повлиять извне. Юкос не смог под себя подобрать Татнефть, а Чубайс – Татэнерго. Это – наиболее яркие примеры. Другая сторона суверенитета – открытие татарских школ, телевидения, газет. Мы понемногу стали забывать про все это. Потому что у нас есть выбор. Когда у меня есть выбор: пойти в татарскую или в русскую школу, я не чувствую свою ущербность. Моя дочь учится в русской школе, но я не чувствую себя ущербным, потому что у меня была альтернатива. Она свободно говорит на татарском и на узбекском языках. Я выбираю то, что мне больше подходит, и это создает другую атмосферу. Татарских школ сейчас уже достаточно. Скоро будет открыт татарский университет, в разных вузах Казани появляются татарские факультеты. Это тоже наше достижение. Просто его надо оценить. Газеты, радио, спутниковый телеканал, который вещает на всю Россию…, на Азию..., на Европу. В отношении телеканала есть критика. Я понимаю тех, от кого она исходит. Но в то же время, как видите, есть, что критиковать. Еще не все передачи телеканала такие, какие хотелось бы. Но они существуют. Также обстоит дело и с электронным пространством Интернета. Еще один пример – газификация. Приезжая в родную деревню – у меня там двоюродный брат – я вижу: газ, теплый санузел, баня в доме, баня во дворе, вода. Дорога, автобус. Как в городе. Машина у него своя, трактор… Это уже другая жизнь. Суверенитет изменил наш образ жизни, наши подходы, наши требования. Зачастую мы даже не осознаем, насколько мы изменились.



- Определенную обеспокоенность татарской общественности вызывают новые отношения, которые федеральный центр выстраивает с регионами. Не случится ли так, что все достижения, о которых вы говорите и которые были достигнуты благодаря особому статусу Татарстана, будут сведены на нет?



- Свести на нет будет нелегко. Собственность уже где-то закрепилась, татарские школы, радио- и телекомпании не закроют, татарский язык не искоренят. Проблема обеспокоенности существует. Но мы ведь тоже не стоим на месте. Мы ведем переговоры…



- Будут ли подвергнуты изменению основные, жизненно важные для татарского народа позиции, которые были закреплены еще в предыдущий период?



- Раз мы подписываем некий договор, никаких преференций не будет. Мы настаиваем на нескольких основополагающих пунктах. Не знаю, как они пройдут, но суверенитет останется – с упоминанием или без, – но по сути. Вопрос языка для нас – также ключевой. Министры и другие должностные лица обязаны им владеть. На повестке и вопрос недр. В какой степени мы определяем налоговый режим. Нынешний налоговый режим убивает нефтяную отрасль Татарстана, и не только Татарстана. Западная Сибирь может нормально выжить, а у Европейской части такой возможности нет. Мы отстаиваем также международные дела. МИД, вроде бы, не против. Конечно, в законе есть норма, согласно которой все соглашения утверждаются правительством. Но в правительстве все документы теряются. А у нас через МИД идет очень быстро, очень конкретно. Мы хотели бы это сохранить. Существует еще ряд позиций, который я не хотел бы до конца раскрывать. Они обсуждаются. По многим из них уже есть договоренности. Россия – очень непредсказуемая страна: сегодня в ней так, а завтра – по-другому. Иногда и подписи высокопоставленных лиц ничего не значат. Поэтому мне бы не хотелось говорить о конкретных вещах, пока они не пройдут через парламент.



- Сейчас некоторые татарские общественные деятели в основном за пределами Татарстана выступают против перехода на латинскую графику, мотивируя это тем, что значительная часть татар не знает латинского алфавита. Что вы думаете по этому поводу?



- Я думаю, что это глупость. Любой грамотный человек в России читает на латинице. Я по себе сужу. Как правило, об этом кричат те, кто на татарском-то говорит чуть-чуть. Им хоть на кириллице, хоть на латинице – они все равно его не знают. А если не знаешь языка, не надо ставить подписи под такими заявлениями. Для тех, кто имеет хотя бы среднее образование, латиница – не проблема, потому что она стандартно-европейская. Выучить ее самостоятельно можно за 15 минут. Это – вопрос силы воли. Когда я был студентом, мне понадобилась одна повесть Галимджана Ибрагимова о голоде, не публиковавшаяся в советские времена. Я нашел ее в библиотеке на латинице. И за 10 минут научился ее читать. Через полчаса я читал уже бегло. А в конце – как на кириллице. Я не очень понимаю, в чем здесь проблема? А когда вы столкнетесь с Интернетом, попробуйте переслать информацию на татарском языке на кириллице. Не получится. Потому что весь язык искажается.



- Татар, проживающих за пределами республики, – а таковых большинство – не может не волновать вопрос: как в новых договоренностях с Москвой будет решаться вопросы поддержки национально-культурной автономии, татарского языка и татарской культуры за пределами Татарстана?



- Москва резко против финансирования национально-культурной автономии татар из федерального центра. Что касается татарского языка, поддержки культуры, то мы пытаемся разделить финансовую нагрузку, связанную с этими полномочиями, с федеральным центром. Не очень согласны… Тем не менее, в 14 статье Конституции Республики Татарстан говорится о поддержке языка и национальной культуры. Поэтому мы, несмотря ни на что, будем финансировать какие-то программы из своего бюджета. Однако финансировать в полной мере, чтобы удовлетворить всех татар, довольно сложно. Бюджет республики не потянет этой нагрузки. Мы хотим ее разделить. Но Москва не очень-то хочет делиться, помогать людям, платящим налоги там, в России? Мы ставим вопрос по-другому. Есть, скажем, радио- или телестанции наподобие "Культуры". Почему на татарском языке ничего подобного нет…, о татарах ничего нет? Это же второй народ России. Ответ: если вы попросите, чуваши тоже попросят. Мы говорим: "И законно, и правильно: почему чуваши не имеют право просить? Они что – чужой народ для России?". Сегодня есть радиостанции, вещающие на 35 языках на весь мир. Например, на суахили. Почему суахили дороже, чем татарский? Мне не понятно. Ведь деньги уже выделены. Закройте на суахили, и откройте на татарском. Мы несколько раз обращались к Ельцину с просьбой открыть радиостанцию на татарском языке – безрезультатно. А к Клинтону обратились, так он сразу добавил время радиостанции "Азатлык". Значит, для американцев мы дороже, чем для России?.. Таким образом, идет такая длительная позиционная борьба. Последний аргумент, который Москва может выдвинуть, звучит так: "Вы ставьте вопрос только о Татарстане, а татары России – это не ваше дело"… Мы, конечно, будем работать в этих направлениях, независимо от того, будут финансировать или нет. Просто масштаб будет разный. Откровенно говоря, есть надежды, но слабые. Если они примут европейские конвенции, то им придется финансировать всех татар, чуваш, марийцев...



- Ислам является неотъемлемой частью культуры Татарстана, татарского народа. Какое место, по вашему мнению, сегодня занимает ислам в общественно-политической жизни республики?



- По социологическим данным число посещающих мечети составляет 3-4% населения. Регулярно посещающих мечеть – 1%. В этом, собственно говоря, все их влияние и заключается.



- Вы много говорите и пишите о джадидизме. Каким вы видите это движение?



- Джадиды разные: Баязитов, Буби, Биги, Курсави, Камали, Фахретдин и прочие мыслители. Джадидизм тоже разный – не одноцветный, не монотонный. Почему? Потому что все мыслили думали головой. В рамках мазхабов или за их рамками – но все думали самостоятельно, не только так, как сказал имам или муфтий.Абу Ханифа – это чистейшей воды джадид. Впервые прочитав Абу Ханифу, я подумал: "Боже мой, – да ведь это – Марджани, это – наши джадиды!" Только позднейшие его истрактовали не так, как Абу Ханифа понимал, говоря, что главное – метод, а не результаты, которые могут меняться от эпохи к эпохе. И этот метод – постоянный поиск истины.

Автор: Ренат Насыров

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика